Другая половина могилы (ЛП)

— Хорошо, я расскажу тебе, но тогда ты должна ответить на один из моих вопросов. Во всяком случае, у меня есть час, чтобы злиться.

— Услуга за услугу, доктор Лектер? — усмехнулась она. — Прекрасно, но я не вижу в этом смысла. Ты уже все обо мне знаешь.

Всего на мгновение он позволил ей увидеть то, что было вне его контроля.

— Не все, — ответил он со всей страстью, которая горела в нем.

Ее глаза расширились, и она покраснела, признак жара, вспыхнувшего в ней, который Кости практически чувствовал от ее близости. Он также мог видеть это в том, как внезапно напряглись ее соски, и он мог чувствовать это в новом обилии ее аромата. Она попыталась скрыть свой ответ, подняв его куртку повыше, а также спрятала еще одну заминку в дыхании за кашлем, который никого не мог обмануть…

— Когда это случилось? — спросила она в отчаянной попытке разрядить возникшее между ними напряжение. — Когда тебя перевели в другое место?

Он закрыл глаза и откинулся назад.

Ее вздох облегчения одновременно раздражал и радовал его. Да, ты получишь еще одну отсрочку, поскольку сейчас не время и не место. Но скоро я не позволю тебе прятаться от своего желания ко мне, Котенок, и заставлю тебя почувствовать это не только взглядом.

— Дай подумать, это было в 1790 году, и я был в Австралии, — резюмировал он. — Я оказал этому парню одолжение, и он думал, что вернет его, сделав меня вампиром. -

— Ты австралиец? — недоверчиво переспросила она. — Я думала, ты англичанин!

Его улыбка была мрачной.

— Я родился в Англии. Именно там я провел свою юность, но именно в Австралии я превратился в вампира. От части им и являюсь.

Она наклонилась вперед, забыв о своем беспокойстве по поводу его близости.

— Ты должен рассказать подробности.

Он устроился поудобнее на своем ящичном насесте.

— Мне было двадцать четыре, и это случилось всего через месяц после моего дня рождения.

Она хихикнула, глядя на него.

— Боже мой, мы почти одного возраста!

— Конечно, — сказал он, весело фыркнув. — Плюс минус около двухсот лет.

— Э-э, ты знаешь, что я имею в виду, — пробормотала она. — Ты выглядишь гораздо старше своих двадцати четырех лет.

Он рассмеялся.

— Большое спасибо.

Теперь ее румянец появился по другой причине.

— Я просто…

— Тогда все было по-другому, — мягко сказал он. — Люди старели гораздо быстрее. Вы, современные люди, даже не представляете, как хорошо живете.

— Расскажи больше. Пожалуйста, — добавила она почти застенчиво.

Он наклонился вперед. Мало кто знал его настоящие корни, но если она хотела узнать, он ей расскажет.

— Это не было красиво, Котенок. Не так романтично, как в фильмах или книгах. Помнишь, ты говорила мне, что в юности избила этих парней, потому что они называли твою маму шлюхой? Ну, моя мама была шлюхой. Ее звали Пенелопа, и ей было пятнадцать, когда она родила меня. Она и хозяйка борделя были очень дружны, иначе мне никогда бы не позволили там жить. По понятным причинам в борделе содержались только девочки.

Она побледнела, но взгляд ее был тверд. Ей не нравилось то, что она слышала, но она могла справиться с этим.

— Когда я был маленьким, я не знал, что там, где я живу, есть что-то необычное. Все женщины души во мне не чаяли, и я занимался домашними делами, пока не подрос. Мадам Люсиль позже поинтересовалась, не хочу ли я заняться семейным бизнесом. Некоторые из клиентов мужского пола, с наклонностями, обратили на меня внимание, потому что я был хорошеньким. Но к тому времени, когда мадам обратилась ко мне с предложением, я уже знал достаточно, чтобы понять, что не хочу заниматься подобными делами. В то время попрошайничество было обычным занятием в Лондоне. Воровство — тоже, поэтому, чтобы заработать себе на пропитание, я просил милостыню и воровал. Потом, когда мне было семнадцать, моя мама умерла от сифилиса. Ей было всего тридцать три года.

Она побледнела еще больше, и ее рука вздрогнула, как будто она хотела дотянуться до него, но остановилась.

— Продолжай, — сказала она хриплым голосом.

— Две недели спустя Люсиль сообщила мне, что я должен съехать. Я не приносил достаточно денег, чтобы оправдать это место. Не то чтобы она была жестокой, — уточнил он, заметив, как потемнело ее лицо. — Она просто была практична. Другая девушка могла бы занять мою комнату и принести втрое больше денег. И снова она предложила мне выбор-уйти и выйти на улицу или остаться и обслуживать клиентов. Но она было доброй. Люсиль описала меня нескольким знатным женщинам, с которыми была знакома, и они заинтересовались. Так что я мог бы продать себя женщинам, а не мужчинам. Именно это я и сделал.

— Тебе было всего семнадцать, — прошептала она в ужасе.

Да, и это немного старше других девушек, работавших в борделе. Закон тогда еще не догнал мораль, а бедность не делала исключений для молодежи. Но он не сказал ей, что едва ли был там самой молодой шлюхой. Она и так была достаточно бледной.