Другая правда. Том 1

– Я предложила ему этот вариант, но он сказал, что предпочитает обучаться очно. Бред, конечно, но подозреваю, что дело не в этом. Он вцепился в свой материал и боится выпустить его из рук, а если работать дистанционно, то ему придется прислать свою драгоценную добычу мне, и мало ли, кому еще я ее покажу или вообще отдам. Два варианта. Первый: парень действительно собирается написать крутой детектив, а в деле есть какой-то очень красивый сюжетный поворот, который он хочет использовать в собственной нетленке, и он боится, что при преждевременной огласке идею банально сопрут, что случается сплошь и рядом. И второй: мальчишечка привирает насчет будущего писательства, он все-таки намеревается провести журналистское расследование, и в этом деле мы ему никак не помощники. Тут все должно пресекаться на корню. Никакого героизма. В наше время героем имеет право становиться только одиночка, по которому никто не заплачет, а не мы с тобой, пенсионерки с семьями. Подставлять под удар себя – еще куда ни шло, но своих близких – ни в коем случае.

В такой постановке задача казалась Насте вполне выполнимой, и теперь, возвращаясь домой, она уже не совсем отчетливо понимала, чего так испугалась и почему столь яростно отказывалась от предложения Стасова. В конце концов, не боги горшки обжигают. Правда, оставалось еще одно, последнее, сомнение: согласится ли будущий ученик на замену учителя? Все-таки он просил о консультациях именно Татьяну, известного писателя, и именно ей готов был платить за потраченное время, а вовсе не какой-то там Анастасии Каменской. Но Таня заверила ее, что все в порядке, она предварительно поговорила с Петром (молодого журналиста из Тюмени, как выяснилось, зовут Петром Кравченко), объяснила ему ситуацию и встретила полное понимание с его стороны.

Вот и хорошо.

Дома Настя быстро обозрела содержимое холодильника и мысленно составила перечень необходимых покупок, старательно подавляя соблазн составить список на листке бумаги. Со списком, само собой, удобнее и надежнее, но память нужно поддерживать в рабочем состоянии. Воспоминание о допущенной сегодня ошибке с адресами отозвалось неприятной резью в душе. Анастасия Каменская никогда не была ипохондриком, не боялась заболеть, не подозревала наличия у себя страшных и неизлечимых недугов, но страх перед возможным возрастным ослаблением интеллекта и памяти с недавних пор поселился в ней и быстро пустил ветвистые корни.

Когда поздно вечером с работы приехал Чистяков, купленные продукты были оформлены в виде незамысловатого, но приготовленного с любовью ужина, неиспользованные остатки вместе с припасами на ближайшие дни аккуратно разложены по полкам и ящикам холодильника и кухонных шкафов, а сама Настя, босая и растрепанная, сосредоточенно перекладывала и передвигала по полу стопки книг и папок, расчищая пространство.

– Нужно же куда-нибудь посадить ребенка с его ноутбуком, – пояснила она мужу. – Господи, как мы с тобой жили столько лет в такой тесноте?

– Отлично мы жили, – улыбнулся Алексей. – В тебе проросли барские замашки?

Он ловко пристроил в шкаф снятый костюм с сорочкой и переоделся в шорты и футболку. Настя невольно залюбовалась его широкими плечами и длинными сухими ногами. «Какой же Лешка красивый!» – подумала она.

– И когда прибудет этот твой ребенок? – спросил он, поглощая ужин.

– На следующей неделе, в среду.

– О! И как раз в среду я улечу в Новосибирск. «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса», – продекламировал он. – Живешь строго по Пушкину, Асенька. Велик ли ребенок?

– Не знаю. Таня сказала, что вроде бы ему двадцать с каким-то хвостом.

– Длина хвоста имеет значение, – усмехнулся Алексей. – Двадцать один и двадцать девять – разница существенная. Я, если помнишь, в двадцать один год был еще сопливым студентом, ну разве что подававшим некоторые надежды, а в двадцать девять уже выпивал на банкете по случаю присуждения мне ученой степени доктора наук.

Он поставил опустевшую тарелку в раковину.

– Спасибо, Асенька, было очень вкусно. И перестань так нервничать, хорошо? Если уж ты худо-бедно готовить научилась, то с ребенком из Тюмени как-нибудь справишься.

Она изумленно посмотрела на мужа.

– Разве я нервничаю?

– На первый взгляд – нет. Но скажи мне, любимая, какая такая неведомая сила могла заставить тебя, с твоей больной спиной, десятки раз наклоняться и поднимать тяжести? Только нервозность. Готовься, завтра будешь лежать пластом.

Леша посмотрел на ее ошарашенное лицо и рассмеялся.

– Я, конечно, и пожалею, и кофейку в постель принесу, и даже диклофенак тебе в попу вколю, так уж и быть, но все-таки разум-то сохраняй, ладно? У тебя в семье мужик есть, если ты забыла.