Другая принцесса Лея (СИ)

Вейдер изначально так решил, чтобы не подставлять меня ещё больше. Поэтому о нашем с ним родстве знало так мало лиц с его и моей стороны. О том, что с моей стороны об этом знал только Люк, я жестоко ошибалась. В события прошлого была посвящена сенатор Мон Мотма и мои приёмные родители. Они не только были свидетелями моего рождения, но и знали моих настоящих родителей. И всё это время они молчали о роде моего происхождения. Да, мои сверстники были в курсе того, что я была приёмной дочерью четы Органа и они пытались задирать меня, но я умела не только поставить на место зарвавшегося сноба, но и двинуть кулаком по носу, не особо беспокоясь о статусе гостя. Бейл всегда был терпелив. Он научил меня нокаутировать словом, но иногда, видит Сила, я готова была применить и кулаки, если по другому мои обидчики не понимали.

Моё детство было беззаботным до поры и времени, пока мне не пришлось столкнуться с реальным миром. Именно тогда я поняла, что статус принцессы — это лишь росчерк в бумаге, а на деле ты такой же человек, которого могут использовать негодяи в своих целях. Даже тогда, будучи ребёнком, я поняла, что там, где речи не решают проблему, нужно прибегать к оружию. В юности вера только укрепилась, после встречи с Со Геррерой и мир раскололся надвое, ставя меня перед выбором.

Наше прошлое определяло наше настоящее. Рождённые в один час, но разлучённые на долгие годы, мы всё равно повстречались с Люком, а потом узнали о родных родителях. Да, не всё было гладко в нашем воссоединении, в особенности понимая, кем приходится нам с Люком Вейдер. Люку, конечно, было дважды тяжелее, ведь он боготворил своего отца, не зная, что всё это время наш ситхов родитель находился где-то рядом. Принять татуинцу этот факт было тяжело. Я, в отличие от Скайуокера, правду приняла быстрее, ввиду многих обстоятельств. Но, да, сторону Империи занимать не собиралась.

Брат находился в этой же крепости, где и я, но со мной избегал всякого контакта, как будто я была виновна во всех его бедах. Его совершенно не интересовала ни я, не моё самочувствие, словно мы были чужими друг другу людьми. Он сидел в своей комнате, обижаясь на всё и вся. Даже попытался не есть, устроил голодовку, но отец живо вправил ему мозги. Возможно, внушением. Вот он теперь и злился, как мальчишка, которого лишали удовольствий и прогулки. И вообще, вёл себя как ребёнок. Да. Ему ограничили Силу, но чтобы себе не навредил. Вряд ли бы он смог прорвать оборону этой крепости и сбежать. Гвардейцы были чувствительны к Силе. Они были всюду.Я не видела в этом угрозы. Все эти люди подчинялись только Вейдеру и никому больше. Нас они оберегали, а не стерегли, как решил брат.

Люк же видел во всём угрозу себе. Он наговорил мне столько обидных слов, сколько я не слышала за всю жизнь. В его глазах я была предателем. Я переметнулась к врагу. Я не делала попыток спасти его. Но от кого? Люка нужно было спасать только от самого себя. Поэтому отец лишил его Силы, ограничил перемещение и дал понять, что если мысли о плене ему роднее, пусть продолжает так думать, но дела обстояли иначе. И сколько раз отец Вейдер пытался поговорить с сыном, тот не шёл на контакт. Люк не принимал правду. Сейчас он не воспринимал никого из нас, и никакие уговоры не могли его заставить пересмотреть свою точку зрения.

Я решила пока оставить его в покое. Стоять под дверью и просить меня впустить, чтобы поговорить — это обижало.

Мы жили на одном этаже. Наши двери были напротив, но я впервые не ощущала его поддержки, но напротив, его сильную ненависть ко мне.

— Дай ему время, чтобы принять правду, — просил меня Вейдер, когда в очередной раз я возвращалась к себе ни с чем.

— Нет у нас этого времени, — повторяла я. — И ты знаешь, что я права.

— Знаю.

— Люк несносен. Он никогда таким не был. Что нам с этим делать? Он не оставляет попыток вырваться на свободу. А если Император узнает, что он здесь? А если…

Отец молчал. Он и сам понимал, что не сможет вечно скрывать Люка в Силе, что правда всплывет. Так всегда бывает, когда пытаешься утаить самое дорогое. Тем более тогда, когда тот, кого укрываешь любовью, её не принимает.

***

— Обучи меня.

Я пришла к Вейдеру после очередного ночного кошмара. Во сне меня снова пытали, но теперь там фигурировал Люк. Когда инквизитор сняла маску, я увидела брата. Я не могла дождаться утра, чтобы попросить отца начать моё обучение. Он долго откладывал, говорил, что я уже в достаточной мере владею всем необходимым, но я думала, что он просто не позволял мне перейти черту. Держал на расстоянии.

Я нашла его в командном центре. Отвлекла от беседы с капитаном, махнув рукой с порога. Едва дождалась, когда мы останемся с ним наедине.

— Снова плохой сон снился? — спросил он, шагая со мной по коридору.

— Они повторяются, но теперь в них дорогие мне люди. Обучи меня, — остановила я его. — Я должна стать сильнее.

— Ты сильная, Лея.