Другая работа (СИ)

  - О, это совсем недлинная и очень приятная история. Я чистил от снега дорожку перед домом и нашел бумажник мистера Розовски. Я тут же поднялся к нему на пятый этаж, мне казалось, что он еще не отправился к Мидлтону, но я ошибся. Зато когда мистер Розовски вернулся домой я смог поднять его настроение и без того поднятое выпивкой, и он в награду выдал мне целую двадцатку. Вот, - консьерж достал и продемонстрировал купюру.

  - А много ли денег было в бумажнике вашего благодетеля? - Виктор с сомнением посмотрел на бумажку с портретом Джексона.

  - Нет, можно сказать больше там денег и не было, но там были водительские права и разные карточки, разве это не стоит потраченной двадцатки?

  - Да, пожалуй, а с меня вы хотите получить десятку? - Вопрос моего друга прозвучал как-то очень уж серьезно, и Билли занервничал, собираясь спрятать свои прежние гонорары обратно в бумажник. - Подождите, - Виктор вынул из кармана не одну, а три десятидолларовые купюры и вручил их консьержу. - А эту вы отдадите мне, хорошо? После того, как вы ее получили на вас деньги просто дождем сыпятся. Вдруг и мне теперь перепадет что-нибудь от вашей удачи.

  - Пусть будет по-вашему, мистер Леман, - успокоенный Билли ухмыльнулся и расстался с субботними дарами жильца с пятого этажа.

  Деньги Виктором были потрачены, а ответы на вопросы получены. Мне сложно было представить, что теперь делать с этими ответами, а моему спутнику вдруг понадобилось позвонить кому-то по телефону. Было еще не так поздно и телефонным аппаратом Виктор мог бы воспользоваться, позвонив в дверь квартиры своей знакомой миссис Гилберт, но я решила не рисковать. Не знаю, что может нанести больший урон репутации девушки, посещение ее квартиры недостаточно близко знакомым мужчиной или то, что у этой девушки ее парня... хорошо, не парня, а работодателя отобьет древняя старуха, не позволяющая глупым предрассудкам взять над собой верх.

  Мы поднялись ко мне домой и я оставила Виктора наедине с телефоном, взявшись на кухне за колдовство с кофейником и плитой. Когда чашка оказалась в руках художника он благодарно кивнул в мою сторону и положил трубку на рычаг. За кофе, насколько мне известно, как раз и принято говорить о серьезных вещах, обсуждать проекты, строить планы... В любой редакции все именно так и происходит. Художник наслаждался напитком в полном молчании. С одной стороны, я могла счесть за комплимент столь трепетное отношение к своему ароматному и волнующему насыщенным вкусом произведению, заключенному в тонкой фарфоровой оболочке, с другой, меня сжигало нетерпение. Почему-то мне было совершенно ясно, что Виктор готов к решительным действиям, ведь не просто же так он звонил инспектору Ольсену. Дьявол бы побрал мою тактичность! И что стоило бы мне оставить открытой дверь в комнату!

  - Спрашивайте уже наконец, Энни, я же вижу, вы сейчас взорветесь от своих вопросов. - Виктор наконец позволил себе оторваться от кофе и посмотреть на меня насмешливым взглядом поверх чашки.

  - Вопросы? - Я попыталась сделать скучающее лицо. - Ах, вопросы! Так вы готовы его поймать? Я имею в виду убийцу. - Нет, на такую жертву мое самолюбие пойти еще не готово. Пусть расскажет сам. Ведь никуда же он не денется, все равно расскажет. Хорошо, не сейчас, завтра или через неделю. Но лучше я по выражению этого самодовольного умника "взорвусь", чем позволю ему еще одну такую ухмылку в мой адрес. - Я совсем нелюбопытна, для меня важен результат.... Хотя, впрочем, зачем вы разменяли Биллу его двадцатку?

  - Неужели вы тоже заметили? - Похоже, я не целясь куда-то попала. Только куда? - О, это очень интересная купюра, смотрите, - Виктор вытащил и нежно расправил сложенную бумажку. - Вы наверно заметили, что здесь еще старая печать Федеральной резервной системы? - Я чуть наклонилась вперед, рассчитывая, что при желании это можно будет принять за кивок.

  Печать на таких банкнотах поменялась... не помню точно, но кажется, лет десять назад. А вот тут, - длинный костлявый палец художника ткнул еще куда-то в серо-зеленые завитушки, - здесь написано: "Деньги Обеспечиваемые Законом".

  - А должно быть? - Не выдержала я.

  - С шестьдесят третьего или с шестьдесят четвертого года здесь значится: "Мы Верим в Бога". Так-то!

  - Ну и что? Эти деньги теперь нельзя использовать? В чем подвох?

  - Нет это хорошие деньги, может быть они даже лучше тех что делают сейчас, только знаете сколько живет такая купюра переходя из рук в руки?

  - Сколько? - Я задала нужный вопрос, чувствуя, что, наверное, мне предстоит поразиться ответу на него, но совершенно не понимая, как этот ответ может удовлетворить мое настоящее любопытство.

  - Два года. Два. А этой бумажке не меньше пятнадцати лет.

  В среду Виктор каким-то чудом застал меня в студии. Не слушая возражений наглый тип увлек меня в соседнее кафе, и пока мы ждали заказ, развернул передо мной свежую газету. "Обвинение в предумышленном убийстве предъявлено Алеку Розовски", - прочла я заголовок. Пробежав глазами заметку, я убедилась, что речь идет об убийстве Энди Гилберта.