Другая сторона

Путь до библиотеки был коротким, а время хотело ускорить предстоящую казнь. В голове гудели мысли, словно там засел рой диких пчёл. Пол скрипел под ногами при каждом, нетвердом шаге, и это заставляло понервничать ещё какое-то мгновение. Внезапно девушку заинтересовали висящие в кашпо цветы. Красное пламя, украшающее каждый коридор дома.

От непривычно большого количества выпитого вина, цветы в дальнем углу комнаты превратились в размытые пятна. Ноги слегка подкашивались, становились ватными. Генриетта прислонилась к стене и глубоко задышала. Прошло еще несколько минут, которых хватило, чтобы алкоголь выветрился, уступая место новой волне страха. Но деваться было некуда и пришлось идти вперед.

И вот она – дверь в библиотеку, дверь в новую жизнь…

Глава 3.

Перед глазами появилась самая любимая комната в доме. Именно в библиотеке девушка проводила большую часть свободного времени. Изучая старые тома неизвестных книг, даже названия которых было невозможно прочитать из-за старости, девушка забывала обо всём на свете. Но больше всего ее привлекали книги, написанные на неизвестном Гере языке. Казалось, что это заклинания тёмных и светлых колдунов, которые могут многое изменить в этом мире.

Сама комната была достаточно светлой и просторной для библиотеки. Свет, пробивавшийся сквозь стеллажи, оставлял на узорчатом полу яркие полосы. Стены, на первый взгляд пустые, собрали на себе коллекцию великолепных портретов. И несмотря на свои колоссальные размеры, картины все равно не достигали потолка.

Ни один из «жителей» этих картин не был знаком Гере, но в своих фантазиях девушка представляла их как одну большую семью. Портреты в полный рост были выполнены рукой талантливого художника. Но одна из картин вызывала в Гере особые чувства. Она не могла объяснить тот факт, что полотно вызывает ностальгию. Странное ощущение того, что девушка видела этих людей. В жизни, случайно сталкиваясь с ними в торговом центре, но она чувствовала, что черты их лиц имели место в сердце. А может она всего-навсего дала волю воображению? На этой «особой» работе изображались двое: мужчина в темно-зеленном мундире и женщина лет семидесяти в платье (наверняка, времен Екатерины второй). Они стояли рядом, мужчина нежно держал руку своей возлюбленной и, казалось, что глаза его светились счастьем даже с полотна картины. Женщина всегда притягивала к себе взгляд Генриетты: те же огненно-рыжие волосы, казавшиеся нереальными из-за столь уважаемого возраста, струились по плечам и были немного короче волос Генриетты. Глаза так и мерцали малахитовым сиянием. (Наверное, это было отличие художника, писавшего все портреты в их доме. Он мог изобразить глаза любого особенно живыми на своих работах). А мужчина, который был изображен рядом, очень напоминал отца Генриетты, каждая мелочь напоминала его, только немного старше и слегка полнее.

В углу, у самого края стены висел семейный портрет Волковых, совершенно не вписывающийся в общую идиллию ее воображаемой семьи. Он был выполнен совершенно другим мастером и в глазах изображенных не было того блеска, что был у остальных.

От мыслей её отвлек шум из дальнего конца библиотеки. Это были родители. Теперь Гера вспомнила, зачем она здесь. Ком подбежал к горлу в считанные секунды. Девушка медленно обходила стеллажи с книгами, чтобы добраться до источника звука. Прошла пара минут, и Гера отчётливо начала слышать разговор родителей.

– …ты сказал, что положил портал сюда! Где же он! – в растерянности бормотала Виктория, вытаскивая книги одну за другой. Ее взгляд метался сверху вниз, даже не успевая зацепиться за что-то одно.

– Ничего не пойму, – всплеснув руками выдохнул Роман. – Он был здесь, я не переставлял книги в этом отделе.

У Геры от этих слов каждый волосок на теле встал дыбом, ведь это именно она вчера была здесь и искала, какой книгой отвлечься от скуки. Она замедлила шаг, подбирая нужные слова.

– Это я вчера была тут, – едва выглянув из-за полки, подала голос девушка. – Видимо, и книги переставила я, – опустив взгляд в пол пробормотала она.

Роман с удивление уставился на дочь. В его взгляде можно было разглядеть целый спектр эмоций, от удивления, до дикого негодования.

– Что!? Но… почему он не открылся, если ты брала его в руки? – вопрошающе взглянув на жену, спросил Роман.

– Дорогой, ты забыл? – положив супругу руку на плечо проворковала Виктория. – Ей ещё нет восемнадцати, она не прошла посвящение, а значит, всё ещё в "человеческой фазе"… – последние слова Виктория произнесла практически одними губами, чтобы Гера ничего не услышала.

Непонятные перешептывания родителей и их хитрые взгляды в сторону дочери, Гере порядком надоели. Она чувствовала себя так, словно от нее скрываю секреты создания мира. Непривыкшая к тому, что ее в чем-то обделяют (пусть это какая-то информация), девушка жестом попросила родителей прекратить разговоры и произнесла, стараясь при этом быть как можно строже: