Другая сторона озера

Я хотел поинтересоваться, как электрик относится к тому, что его жена ночует в одном доме с Димычем, но он уже натянул на уши шапку и завел снегоход.

К охотничьему домику добрались в сумерках, когда на улице вовсю задувала начавшаяся метель.

Так называемый охотничий домик оказался вполне себе хорошим домом даже по меркам какого-нибудь подмосковного поселка. По крайней мере, по уровню наружной отделки и размеру. Когда мы вошли в дом, навстречу нам вышла достаточно молодая женщина в сарафане и с косынкой на голове. Черты ее лица были благородными, а глаза, старавшиеся казаться непринужденными, не могли скрыть сосредоточенность и внимательность.

Димыч радушно ее поприветствовал:

– Наташенька, вот и мы добрались, до метели успели. А это друг Олега Алексеевича – Александр, он приехал сюда роман писать. Так что старайтесь его не беспокоить по пустякам.

Димыч повернулся ко мне и подмигнул.

Я растерянно представился и уставился на Димыча. Тот задорно улыбнулся и сказал, что пойдет загонит снегоход в гараж, а Наташа тем временем покажет мне дом. И быстро исчез за дверью.

Наташа тоже заулыбалась и предложила помочь стянуть мои сапоги.

Предложение мне показалось несуразным и ввело в полное замешательство. Ощутив, как к щекам от смущения прилила кровь, я пробормотал, что это глупости, и начал стаскивать зимние сапоги сам.

Наташа тем временем уже исчезла где-то в гостиной. Я слышал только ее голос. Она рассказывала о том, что по радио, сигнал которого утром пробивался неплохо, в ближайшие дни обещали еще больше снега и усиление ветра. Значит, наверное, будет жуткая метель, которая опять занесет все на свете, и бедному Димычу снова придется накатывать дорогу снегоходом. Хотя оно, может, и хорошо, что не будет залетных пьяных охотников из Твери. А то в прошлые новогодние праздники неподалеку двое утонули на снегоходе, и тут была шумиха.

Вспомнилось, что и вправду уже очень скоро наступит Новый год. Как-то совсем об этом позабыл.

Я не любил этот праздник и проводил его где-то далеко от знакомых, обычно там, где ему не придавали такого значения, как на родине. Вот и сейчас мысли о Новом годе потянули вереницу неприятных воспоминаний.

Появилась Наташа с подносиком, на котором стояла серебряная рюмочка с какой-то розовой настойкой и плошечка с миниатюрными огурчиками. «Эка их Олег Алексеевич воспитал», – пронеслось в голове.

Отказываться я не стал и махом опрокинул увесистую рюмку. После чего закусил и, поблагодарив за радушный прием, прошел в зал. В камине горел огонь, рядом стоял большой, накрытый дубовый стол. За спиной послышался голос Наташи, прошедшей в зал через дверь из кухни:

– Может, вам плед дать? Отогреетесь с дороги у камина.

– Эх, разбалуете вы меня. Да и стол еще такой накрыли.

Наташа засмеялась, прикрыв лицо.

– Да что вы. Это скромно. Что успела. Завтра будет хороший стол, отметим ваш приезд как полагается. Но есть сюрприз и сегодня, муж наловил рыбки. Как не пьет, так польза хоть какая-то от него. Он не пьет до Нового года, чтобы со всеми встретить по-человечески, а то они с Вадиком, электриком, как дел нет, так нагонят канистру и сидят в корпусе безвылазно по неделе. И так каждый месяц, как в командировку. Вахтовики чертовы.

Наташа негромко, но раскатисто засмеялась и пошла в сторону кухонной зоны, а я стал неспешно осматривать дом, прихватив со стола мандарин, и думать о том, как некоторым забулдыгам-электрикам иногда везет с женами. Пьет по неделе, а жена-красавица хохочет. И говорит о его пьянстве так легко и даже с теплотой.

Отделка дома была сплошь из дерева и камня. Множество книжных полок украшали старые книги. К моему облегчению, на стенах не было ненавистных мне охотничьих трофеев, кои я часто встречал в подобных домиках. Зато было много замысловатых старых вещичек. Тут были и поделки из редких сортов дерева, и игральные кости, и какие-то старинные железные приборы наподобие барометров и весов необычной конструкции. Вещи стояли на дубовых полках и различного рода комодах и тумбах.

Дойдя до конца каминного зала, я уперся в резные распашные двери, в щель между ними тянуло холодом. Приоткрыв створку двери, я увидел что-то наподобие оранжереи с окнами в пол и множеством малознакомых мне растений в огромных горшках. У окна стояли две продолговатые деревянные кадки высотой с метр или чуть больше. На них имелись слив и краны для подачи воды. Я бесцеремонно вошел в оранжерею и обнаружил за буйно заросшей каким-то кустом клумбой барную стойку и мягкие кресла, из которых, скорее всего, открывался вид на озеро. Недолго раздумывая, я плюхнулся в одно из кресел и уставился в темноту за окнами. В свете, падающем через окна, кружились снежинки, метель подвывала. Закрыв глаза, я вытянул ноги и запрокинул голову. Порелаксировать удалось недолго. Скрипнули створки распашной двери, и послышался бодрый голос Димыча:

– Ну что, тут бы и Тютчев спился. Скажи, какое место, а?

– Да уж тут бы и Хемингуэй не отказался, – пробормотал я, разлепляя глаза.

Димыч успел переодеться в спортивный костюм, а в руках у него была корзинка с фруктами и бутылка.