Другая сторона прощания

— Вы ступаете по очень тонкому льду. Вам нужно принимать взвешенные решения. Люди, которых я представляю, щедры к тем, кто поступает осмотрительно.

— Вы мне угрожаете? Или предлагаете взятку? Или и то и другое?

— Расценивайте мои слова, как вам угодно.

— Вот и славно. Стало быть, и взятка, и угроза. И вы арестованы.

Босх схватил его за локоть и одним стремительным движением прижал Крейтона лицом к кафельной стенке фойе. Одной рукой надавил ему на спину, а другой полез под куртку, чтобы достать наручники.

— Что за чертовщина?! — рявкнул Крейтон, пытаясь повернуться к Босху.

— Вы арестованы за угрозу в адрес сотрудника полиции и попытку подкупа, — объяснил Босх. — Ноги шире, стоять лицом к стене.

Крейтон не послушался. Наверное, до него еще не дошло, что происходит. Босх пнул его по пятке. Нога Крейтона скользнула вбок по кафельному полу. Защелкнув наручники, Босх обыскал его и снял с правого бедра кобуру с пистолетом.

— Вы совершаете большую ошибку! — предупредил Крейтон.

— Вполне возможно, — согласился Босх. — И делаю это с большим удовольствием. Вы не представляете, Кретин, как приятно арестовать такого напыщенного засранца.

— Я выйду отсюда через пятнадцать минут.

— Вы же знаете, как вас прозвали в УПЛА? Пошли, Кретин.

Босх кивнул полицейскому за плексигласовой перегородкой. Тот нажал кнопку, и дверь открылась. Босх проводил Крейтона в обезьянник и передал в руки дежурного по тюрьме.

Заполнив бланк рапорта об аресте и убрав пистолет в шкафчик для личных вещей, он отвел дежурного в сторонку и велел не торопиться, когда Крейтон изъявит желание позвонить адвокату.

Последний взгляд он бросил на Крейтона, когда того закрывали в одиночной камере. Дверь камеры была хорошая, железная. Конечно, Крейтон пробудет там недолго, но Босху хватит времени, чтобы отправиться на юг, не волнуясь о слежке.

Он решил отложить разговор с Идой Форсайт на завтра. Выехал на шоссе 5, ведущее к Сан-Диего, и задумался, не сделать ли остановку в Ориндже.

Взглянул на часы, произвел в уме некоторые подсчеты и позвонил дочери. Звонок, как обычно, тут же переключился на голосовую почту. Босх сказал, что будет проезжать мимо где-то между половиной первого и часом дня, после чего предложил пообедать или выпить кофе, если у Мэдди будет время и настроение. И добавил, что им нужно кое-что обсудить.

Через полчаса, когда Босх проезжал Даунтаун, Мэдди перезвонила.

— Едешь по шоссе пять? — спросила она.

— И тебе привет, — ответил Босх. — Да, так. Пробок почти нет, так что буду в твоем районе ближе к четверти первого.

— Да, я не прочь пообедать. Что ты хотел обсудить?

— Поговорим за едой. Где-то встретимся или мне тебя забрать?

От шоссе до студгородка было пятнадцать минут езды.

— Я сегодня так удачно припарковалась… Может, заберешь?

— Конечно, я же только что предложил. Где будем обедать?

— Есть одно местечко на Болса-авеню. Давно хотела попробовать тамошнюю кухню.

Босх знал, что улица эта находится вдали от студгородка, в центре района под названием Маленький Сайгон.

— Ого! — ответил он. — Далековато от университета. Ехать за тобой, потом туда, потом обратно… Долго получается. Мне нужно…

— Ладно, сама приеду. Встретимся на месте.

— Может, сядем где-нибудь поближе, Мэдс? Там, наверное, вьетнамская кухня. Ты же знаешь, что я…

— Пап, уже полвека прошло. Просто сядь и съешь, что принесут. Не будь таким расистом.

На какое-то время Босх задумался, формулируя ответ. Наконец заговорил: спокойно, хотя внутри весь кипел. Крейтон, Москит, остальное… Слова Мэдди стали последней каплей.

— Мэдди, расизм тут ни при чем. И очень не советую разбрасываться такими обвинениями, — произнес он. — Во Вьетнаме я был в твоем возрасте. Воевал, чтобы защитить вьетнамцев. Пошел добровольцем. Ну что, я расист?

— Все не так однозначно, пап. Правильнее сказать, ты воевал против коммунизма. В любом случае незачем делать из мухи слона. Это всего лишь еда.

Босх молчал. В жизни его бывали времена, о которых он не хотел рассказывать дочери. Например, все четыре года в армии. Мэдди знала, что он воевал, но Босх никогда не говорил с ней о подробностях службы в Юго-Восточной Азии.

— Видишь ли, во Вьетнаме я целых два года питался такой едой, — сказал он. — Каждый день на завтрак, обед и ужин.

— Почему? На базу не привозили обычных американских продуктов или что?

— Привозили, но мне нельзя было их есть. Иначе меня бы учуяли в подземном ходу. Нужно было пахнуть так же, как они.

Теперь настала ее очередь молчать.

— Я не… то есть… что ты имеешь в виду? — наконец спросила Мэдди.

— Ты пахнешь тем, что съел. В замкнутом пространстве. Запах исходит от кожных пор. По службе мне нужно было забираться в подземные ходы. И мне не хотелось, чтобы враг узнал, что я рядом. Поэтому я питался их едой, ежедневно, три раза в день. И больше не могу. Вспоминается всякое, понимаешь?

Мэдди ничего не говорила. Положив руки на рулевое колесо, Босх барабанил пальцами по кожуху приборной доски и жалел, что позволил себе выговориться.