Другая страна

– Не нужны мне никакие компаньоны. Сыт по горло. Хватит впечатлений до конца моих дней. – Он остановился у окна, спиной к Вивальдо. – Ненавижу всех этих белых сволочей там снаружи. Они хотели бы убить меня, думаешь я не понимаю? Подчинили себе весь мир и вокруг моей шеи удавку стягивают все туже. – Он отошел от окна, по-прежнему не глядя на Вивальдо. – Иногда лежу здесь и слушаю, просто слушаю. Они там копошатся за окном, разгружают машины – в полной уверенности, что никогда в их жизни ничего не изменится. А я лежу и жду – когда же на этот город свалится бомба и разнесет его к чертям собачьим, чтобы прекратилась наконец эта возня. Хочу услышать их стоны, увидеть, как они будут истекать кровью и задыхаться, хочу слышать их мольбу, понимаешь, старик, мольбу о помощи. О, им придется долго канючить, прежде чем я приду им на помощь. – Он замолчал, его полные слез глаза горели ненавистью. – Когда-нибудь это случится, обязательно случится. Вот тогда я порадуюсь. – Он вернулся к окну. – Иногда, слыша за окном гудки, я думаю, не лучше ли сесть на один из судов и уплыть куда-нибудь подальше от этих ничтожеств, туда, где с человеком обращаются, как должно обращаться с человеком. – Он утер слезы тыльной стороной руки и вдруг с силой саданул ею по подоконнику. – Нужно обороняться от домовладельца, ведь он белый. Нужно обороняться от лифтера, ведь он тоже белый! Любой бомж с Бауэри[6] может насрать тебе на голову; пусть он не слышит, не видит, не может ходить, пусть у него не стоит – но он белый!

– Руфус, послушай, Руфус! А как же… – Вивальдо хотел спросить, а как же я, Руфус? Ведь я тоже белый. Но он закончил фразу иначе: – Не все такие, Руфус.

– Вот как? Для меня это новость.

– Леона любит тебя…

– Она так любит всех цветных, – прервал его Руфус, – что меня от этого тошнит. Сказать тебе, что ей во мне нравится больше всего? Единственное, что ей нужно, это… – Он вызывающе положил руку на причинное место, сделав движение, словно хотел вырвать член. Вивальдо поморщился, как от боли, и это вроде бы доставило Руфусу удовольствие. Он снова уселся на кровать. – Только это.

– Ты совсем рехнулся, – сказал Вивальдо. От страха голос его звучал неубедительно.

– Но только она и нужна мне на этом свете, – прибавил после небольшой паузы Руфус. – Вот ведь какая незадача.

– Ты губишь девушку. Разве ты этого хочешь?

– И она тоже губит меня.

– Пусть так. Так ты этого добиваешься?

– Что нужно двум людям друг от друга? – спросил Руфус. – Можешь мне сказать?

– Думаю, чего не нужно, так это доводить партнера до сумасшествия. В этом я уверен.

– Значит, ты осведомленнее меня, – сказал Руфус не без сарказма. – А что тебе надо от девушки?

– Что надо мне?

– Да, что надо тебе?

– Ну, как тебе сказать, – начал Вивальдо, пытаясь спрятать за улыбкой самую настоящую панику. – Думаю, переспать с ней.

– Вон оно что! – Руфус с любопытством смотрел на него, как бы прикидывая в уме: вот, значит, как обстоят дела с вами, белыми. – И ничего больше?

– Ну нет, – Вивальдо опустил глаза. – Хотелось бы, конечно, нравиться… чтобы меня любили.

Воцарилась тишина. Потом раздался голос Руфуса:

– Ну и как, любили?

– Нет, – ответил Вивальдо, вспоминая девушек-католичек и проституток. – Думаю, никто не любил.

– А как ты ведешь себя в постели? – шепнул Руфус. – Что ты делаешь? – Он бросил взгляд на Вивальдо, криво усмехнувшись. – Что ты делаешь?

– Что ты имеешь в виду? – Вивальдо сделал попытку улыбнуться, но он знал, о чем спрашивает Руфус.

– Делаешь, что тебя просят? – Руфус, понизив голос, потянул Вивальдо за рукав. – А твоя белая подружка, Джейн, она берет в рот?

О, Руфус, хотел закричать Вивальдо, кончай ты разводить бодягу! – и почувствовал, что слезы подступают к глазам. В то же время сердце его екнуло в страхе и кровь отхлынула от лица.

– Нет у меня таких умелиц, – ответил он, мысленно перебрав занудных девушек-католичек, подруг его юности. Попытавшись вызвать в памяти череду постелей, в которых побывал, Вивальдо понял, что из этого ничего не получится – ни одна не запомнилась. – Разве что проститутки, – вырвалось у него, и в воцарившемся молчании он остро ощутил, что рядом с ними на кровати сидит сама смерть. Он в испуге взглянул на Руфуса.

Руфус расхохотался. Он повалился на постель и хохотал до колик, пока слезы не заблестели в уголках глаз. Ничего страшнее этого смеха Вивальдо не слышал, ему хотелось с силой встряхнуть Руфуса или нахлестать его по щекам – все что угодно, лишь бы этот смех прекратился! Но он только закурил сигарету, ладони его были влажными. Руфус закашлялся, брызгая слюной, и сел на кровати. Повернулся раскрасневшимся лицом к Вивальдо. И, выкрикнув: «Проститутки!» – вновь залился смехом.

– Что тут такого смешного? – тихо поинтересовался Вивальдо.