Другая страна. Часть 1

— Я уже капитулировал! Пленных расстреливать нельзя.

— На мужей это не распространяется. Сам подставился. Для начала подойди к моим родителям и скажи им что-нибудь приятное, а то стоят как на похоронах.

— Что именно, — с готовностью спросил я.

— Не знаю, это твои проблемы!

Я вздохнул и пошел.

На курсах нас было человек двадцать. Все молодые, не старше 25 лет, прошедшие войну. Каждый имел за плечами два-три года боев и вырос с сержанта и лейтенанта. Так что мы имели много общего и легко нашли общий язык. Я, действительно, был единственный из Легиона. Остальные, в составе израильской армии, были в Африке, Италии, Франции. Один побывал в Ливане и Сирии. Как и у меня в роте, большинство приехало после образования государства, только один родился в Израиле. Это было поколение Жаботинского, приехавшее в страну в середине 30-х. К МАГАВникам относились пренебрежительно, как не нюхавшим пороха, даром, что и им пришлось повоевать. Но это было не то — мелкие стычки, возня в песочнице. Между прочим, не особо и любили рассказывать о пережитом. Для меня, верный признак, что не в тылах сидели. Такие, как раз, обожают распинаться про подвиги и свой героизм. Но про меня уже многие слышали. Страна маленькая, армия — еще меньше. Хоть газеты и пишут подразделение Н, все прекрасно знают какое именно подразделение и кто командует. Особо любопытным еще и место расположения и имена прекрасно знакомы. Так что меня не то чтобы на руках носили, но уж уважали.

Зато один из преподавателей постоянно меня цеплял. Наверное, ему не понравилось, что на лекции, на примере советского прорыва фронта, я ему сообщил, что если мы будем действовать по советским стандартам, тылы будут находиться глубоко в море. У нас просто нет такой глубины территории. Израиль должен взять на вооружение, скорее, немецкий блицкриг, с быстрым разгромом армии противника. Да и с другими преподавателями, воспитанными в английских училищах, мы не находили общего языка. Вместе со специальными курсами, нам давали историю военного искусства, боевую тактику и взаимодействие родов войск, лидерство — с упором на психологическое управление, управление и организацию воинских подразделений, частей и соединений.

— Томский, судя по-вашему выражению лица, вы опять с чем то не согласны?

— Да, — отвечаю, — с предложенной теорией воспитания.

— И что именно тебя не устраивает?

— Отношение к подчиненным. Как можно поднять солдат в атаку? Да, они получили приказ. Но они хотят жить, а вокруг рвутся снаряды, свистят пули, впереди его ждут мины. В любой момент каждый может погибнуть или остаться калекой на всю жизнь. Мы, командиры, должны убедить его, что если он научиться правильно вести себя на поле боя, то сможет уничтожить врага, а сам остаться живым. Но одной учебы не достаточно. Он должен верить командирам и полагаться на них. Если офицер лежит сзади него и кричит «Вперед! В атаку!» — солдаты может быть и поднимутся, но вряд ли будут доверять. Если ты сам не встаешь, почему он должен бежать под пулями? Если ты настоящий офицер, то должен встать первым — и только тогда твои солдаты поверят тебе. Никогда нельзя забывать, что солдаты — это не масса. Это люди и они все прекрасно видят — как ты себя ведешь и что из себя представляешь.

— Может, и генерал, должен бегать в строю с автоматом? — спрашивает он с ехидцей.

— Нет, — отвечаю, уже остыв. — Самая низкая должность для генерала, связанная с прямым управлением войсками, это командир дивизии. У нас, таких, не больше десятка наберется. Поэтому «боевой и отважный генерал» — это неправильное определение. Генерал должен уметь думать и учиться, причем желательно на чужом опыте. Свой, слишком большой кровью обходится. А что касается офицерского корпуса, вообще, то мы создаем новую армию, и очень хорошо, что у нас нет жесткого разделения между солдатами и офицерами, как в Великобритании. Одинаковая форма, общее питание — это прекрасно, но мало.

Всегда офицер должен показать, что он не хуже, а лучше любого солдата, он должен доказать это на деле, вставая первым под пули. А если он не способен на это — ему не место в армии. И любой солдат, доказавший свои лидерские способности, свое умение в бою и умение вести себя должен продвигаться и направляться на офицерские курсы. Нельзя, добившись определенного уровня на нем и остановиться. Нельзя, создавать отдельный офицерский класс, как немцы. Армия должна развиваться и для этого необходимо постоянно продвигать молодых.