Другая Тетрадь Смерти (СИ)

В другие, более хорошие вечера, когда у Рюдзаки менялось настроение, мы с ним либо проводили время за игрой в шахматы (где я безнадёжно проигрывала каждый раз), либо за беседами о разных мелочах. Я давно перестала пытаться развеселить великого детектива, зная, что это бесполезно, и теперь больше слушала, о чём он рассказывает мне. Я понимала, что Рюдзаки нужно было отвлечься и успокоить нервы, потому что работать почти сутками вместе с Лайтом над новым расследованием для него оказалось не так уж и легко.

Нелегко считать своим другом человека, чью голову мечтаешь достать в качестве трофея.

Но вчерашним вечером бомбануло на этот раз именно у меня. Виной всему были бесконечное ожидание и переизбыток нервного напряжения, да и ещё эта дурацкая игра в любовь. Я сорвалась, сама от себя этого не ожидая, и в итоге высказала Рюдзаки всё, что думаю о своём положении, о его методах расследования и нашей с ним игре, попутно швыряя на пол тарелку с пирожным.

Однако, вопреки моим ожиданиям, детектив и ухом не повёл. Раньше он бы начал пытаться меня успокаивать, или снова просил бы прощения, но в этот раз ему, казалось, было до лампочки всё то, что я чувствую.

— У нас нет выбора — спокойно сказал Рюдзаки, лакомясь шоколадом, — ты ведь сама это понимаешь, Харука, так что бессмысленно сейчас устраивать истерику.

— Мне всё равно! — топнула я ногой.

Он положил шоколад обратно в тарелку, а затем осторожно сказал:

— Если тебе нужна свобода, я готов дать её тебе настолько, насколько это возможно.

— Идёт, — сразу сказала я, — я хочу быть свободна! И вообще устала и хочу быть одна!

Рюдзаки замер, глядя на меня во все глаза.

— Одна? — переспросил он. Я кивнула утвердительно и Рюдзаки неожиданно поднялся с кровати.

— Ну что ж, значит, я, наверное, пойду…

Тут только до меня дошло, что он расстроился.

— Но сначала скажу кое-что, — тихо добавил Рюдзаки, низко опустив голову и сжав руки в кулаки. — Харука, ты говоришь мне, что тебе тяжело и скучно жить здесь взаперти… Но неужели ты думаешь, что мне самому это нравится? Сидеть в этом здании сутками и искать хоть какие-то зацепки день за днём, пока настоящий Кира находится рядом и помогает мне вести расследование? Думаешь, я нахожусь в восторге от всего этого?

Рюдзаки поднял голову и печально взглянул на меня.

Мне словно пощёчину дали.

— Э… Нет, конечно, нет, — стушевалась я. — Рюдзаки, я тебя понимаю, но… Сколько ещё всё это будет продолжаться?

— Не знаю, но я учту твои претензии, — сказал он. — Я могу объяснить всем, что лже-Кира надоела мне своими капризами, и я решил подольше запирать её одну на этаже. Думаю, меня поймут, особенно Лайт. Что касается твоей свободы, то я больше не буду тебя беспокоить вне рамок расследования. Теперь ты будешь предоставлена самой себе. Прости, я не знал, что настолько тебе неприятен.

— Что?! — опешила я.

Рюдзаки пошёл к выходу. Я ошарашенно смотрела, как он открывает дверь и выходит наружу.

Похоже, я обидела его, совершенно того не желая. Но я же не хотела.

«Он очень ранимый», — вспомнились мне слова Ватари.

Вот идиотка.

— Постой, ты всё не так понял! — в панике крикнула я, выбежав вслед за Рюдзаки в коридор. Он остановился и повернулся ко мне, засунув руки в карманы и глядя с недоумением.

— Что именно? — сказал он спокойно. — Ты ведь сказала, что хочешь больше свободного времени от расследования и моего общества. Я вполне готов пойти на такие уступки ради человека, благодаря которому до сих пор жив.

— Да чтоб тебя… — с чувством сказала я, качая головой. — И откуда ты такой взялся, а?

Детектив непонимающе заморгал.

— Что не так? — спросил он. — Я ведь делаю всё, как ты просила.

— Рюдзаки, послушай! Первое — я идиотка и эгоистичная дура, — сказала я виноватым тоном. — Второе — твоё общество для меня очень важно. Не смей думать, что я отношусь к тебе плохо, потому что это не так! И третье — я очень хочу участвовать в расследовании, но притворяться твоей девушкой перед Лайтом выше моих сил. Я ужасная актриса, и ты, наверное, уже это понял.

Рюдзаки не сводил с меня странного взгляда, но продолжал слушать.

— Я психанула, — быстро продолжала я. — Весь этот месяц я на нервах, и не выходила на улицу чёрт знает сколько времени, и я просто не знаю, как мне подружиться с Лайтом. Я совершенно уверена, что только мешаю, а вовсе не помогаю тебе, и вообще, повторюсь, я идиотка и эгоистичная дура… Ты очень нравишься мне, и я очень хочу тебе помочь, но у меня самой уже крышу срывает от неизвестности! Если я тебя обидела — пожалуйста, прости, потому что я не хотела этого, клянусь тебе…

Рюдзаки прервал мою пламенную речь, осторожно прикрыв мой рот ладонью.

— А по-моему, ты — хорошая девушка, Харука, — спокойно сказал он, — и тебе вовсе не стоит так себя мучить. Ты могла просто жить и ничего не делать. Или могла поступить как Лайт и стать убийцей. Но вместо этого ты нашла меня и теперь помогаешь, несмотря на то, что тебе страшно и ты устала. Насколько мне известно, эгоистичные дуры так не поступают.

Рюдзаки опустил руку и улыбнулся, разглядывая меня. Чёрные глаза смотрели тепло и ласково.