Другая женщина

– А что? Там жилье дешевле. Эту квартиру можно продать, а вторую – бабкину – оставить: будет вместо дачи. Летом-то тут хорошо!

Димка затосковал. Он понимал, что Томке это выгодно – работа рядом. И если здраво рассудить, в этой идее был смысл: там и детский сад приличный, и школа, да и вообще какая-никакая, а цивилизация, не то, что здесь. Но ему-то тогда придется еще больше времени тратить на дорогу! Райцентр был дальше от Москвы, хотя электричек там останавливалось больше, чем в Филимонове. Он представил себе райцентр – пыльный, бестолковый, с жалкими подобиями клумб на плешивых газонах. Здесь он ходил пешком до электрички – через старый парк давно исчезнувшего имения: весной там обильно цвела черемуха, летом – шиповник и жасмин, осенью сияли золотом клены, пели птицы… А в райцентре до станции придется ехать на автобусе…

– А может, ты тоже тут работу найдешь? Наверняка! И в Москву ездить не надо.

Нет! Только не это! Димка вдруг осознал, что именно четыре часа дороги и дают ему возможность отрешиться, побыть с самим собой, поразмышлять… помечтать. То, что он про себя называл «помечтать», было постоянной и нескончаемой работой воображения, словно в голове у него тарахтел вечный двигатель, генератор образов и сюжетов, пока не находивших себе выхода. Они с Томкой даже слегка поругались: ни один не желал уступать другому. Потом помирились, конечно. Куда деваться! А через месяц Димка уехал в командировку в Петербург, где случайная встреча у разведенного моста изменила его жизнь навсегда.

Глава 4 Женщина с ветром в волосах

Через сорок восемь часов после судьбоносной встречи у разведенного моста женщина, изменившая имя и жизнь Дмитрия Артемьева, стояла на платформе Московского вокзала и смотрела в хвост поезда, увозившего в столицу бывшего Диму – теперь Митю. Она улыбалась, прижимая к себе большой букет белых роз, и все время притрагивалась пальцами к губам, на которых постепенно остывал их первый с Митей поцелуй…

Весь день они провели, гуляя по Петербургу: Петропавловка, Троицкий мост, Летний сад, Марсово поле, Дворцовая набережная, Адмиралтейство, Исаакий… Покатались на катере по рекам и каналам, а из всех музеев зашли только на набережную Мойки, 12, – к Пушкину, причем оказалось, что Лёка там впервые.

– Как это тебе удалось?! – удивился Митя.

– Сама не знаю! Когда в школе экскурсия была, я болела, а потом то ремонт в музее, то санитарный день, то еще что…

Они постояли молча в кабинете, глядя на черный диван, на котором умирал Пушкин, потом Митя спросил:

– А здесь? Ты чувствуешь его? Как тогда в Лицее?

Лёка прислушалась к себе, подумав, что сейчас, пожалуй, она никого, кроме Мити, и не способна чувствовать.

– Не знаю… А ты?

– Мне кажется, я чувствую ее… Натали!

– А как ты к ней относишься? Цветаева не любила Гончарову! И Ахматова, кажется…

– Ревновали! Какая бы Натали ни была – Пушкин-то ее любил.

Митя честно держался в установленных Лёкой рамках и не «давил» на нее, но так откровенно любовался, так ласкал взглядом, что она все время чувствовала себя словно рядом с разгорающимся огнем: тепло, жарко, горячо, еще чуть-чуть – и можно вспыхнуть самой.

– Перестань! – краснея, говорила Лёка, глядя в его смеющиеся глаза.

– А разве я что-то делаю?

– Ты смотришь! И думаешь!

– Это не подвластно мне, дорогая!

Время от времени Митя прикасался к ней, слегка обнимая за плечи или за талию – на пару секунд, очень естественно и невинно, а потом просто взял за руку. И Лёка не отняла. А вечером Митя повел ее в ресторан – они уже совсем не чуяли под собой ног.

– Ничего, сейчас отдохнем! Закажем что-нибудь грандиозное. Ты какое вино предпочитаешь? Или, может, шампанское? Сам-то я не пью.

– Совсем не пьешь?!

– Ну, могу полбокала белого.

– Тогда и я белое. А денег-то у тебя хватит на грандиозный ужин?

– Хватит, не волнуйся.

Они вошли в вестибюль, и Лёка вдруг увидела, что навстречу им из полутьмы движется какая-то пара. Она успела подумать: «Боже, какие прекрасные!», но тут же поняла, что один из них – Митя. Себя не узнала – эта удивительно красивая женщина «с ветром в волосах» и сияющими глазами никак не могла быть ею! Такой могла быть только Леа! Приоткрыв рот, Лёка с недоумением таращилась в зеркало, а Митя обнял ее за плечи и быстро, пока не успела опомниться, поцеловал в висок:

– Ну? Теперь ты видишь?!

– Что? – растерянно спросила Лёка, не в силах оторвать взгляд от волшебного стекла.

– Что мы – пара!

Так же, как при первой встрече, они «рифмовались» одеждой: светлые джинсы и темная рубашка Мити, черные брюки и светлая блузка Лёки. И хотя трудно было найти прямое внешнее сходство между коротко стриженным белокурым сероглазым мужчиной и длинноволосой брюнеткой с яркими карими глазами, они все же были удивительно похожи, как бывают, например, похожи две собаки или кошки одной породы. Менеджер страшно суетился вокруг них, выбирая лучший столик, и лучезарно улыбался, пожирая Лёку глазами, а потом вдруг принес большую красную розу:

– Это для вашей девушки! От заведения! Вы, наверно, молодожены? Это так заметно! Поздравляю!