Другая женщина

– Это я придумал! – с гордостью сказал Глеб. – Правда, здорово?

– Ага! Вот ребята обрадуются! Их можно наверху поселить, да?

– Люше тяжело будет по лестнице-то…

– Посмотрим! Ну что, обновим? – Варька села в желоб, оттолкнулась и с визгом съехала вниз, Глеб – за ней, устроив внизу небольшую кучу-малу.

– А может, по-другому обновим, а? – спросил Глеб, не выпуская Варьку из объятий.

– Прямо на полу, что ли?!

– Зачем? Я подготовился! Смотри! – Он встал и достал из-под лестницы толстое лоскутное одеяло.

– Ой, не могу! Подготовился! Ну давай. Наверху? Или здесь?

– Пойдем наверх. – Глеб взял одеяло в охапку и пошел на второй этаж. Варька за ним – и вдруг остановилась, прислушиваясь:

– Ма-ма! Мама! – звонко произнес детский голос. Похолодев, Варька услышала еще один отчетливый звук: босые детские ножки зашлепали по паркету. Наконец она поняла, кто зовет ее, кто спешит к ней из неведомой дали – ее нерожденный ребенок! Именно сейчас, именно здесь – на паркетном полу, нагретом июньским солнцем, на старом лоскутном одеяле зародится новая прекрасная жизнь.

Варька улыбнулась: значит, сегодня у них обязательно получится!

Не может не получиться!

И, обнимая мужа, услышала, как смеется их будущее дитя.

Часть III Женщина на миллион

… Ни одно сердце

не способно биться в прошлом или будущем.
У него всегда есть только один удар.
Сейчас.

Елена Касьян

Глава 1 Знакомство

Андрей лениво взглянул в окно на сияющий золотом клен: осень, конец сентября. Еще одна осень. Обычно он приходил на работу раньше всех, к восьми, а то и к половине восьмого, и уже через час ему страшно хотелось кофе. Сотрудники сползались к законным девяти, поэтому он чуть раньше покидал офис, спускался с седьмого этажа по лестнице и сворачивал за угол – в маленькое кафе, где негромко играла приятная музыка, пахло корицей, всегда были свежие клетчатые скатерти с зелеными салфетками, почему-то напоминавшими о Новом годе, и где подавали совершенно замечательный кофе, а в окно лез ветками старый клен.

Через полчаса Андрей возвращался. Полчаса форы, данные подчиненным, не спасали – все равно опаздывали: пробки, то-се. Они искренне полагали, что наличие детей, престарелых родителей, кошек и собак их оправдывает, а Андрей так же искренне недоумевал, что мешает им правильно рассчитать время и выйти пораньше, чтобы успеть отвести детей в школу, выгулять собаку или вынести мусор?! Впрочем, у него не было ни детей, ни собак, а мусор он выносил вечером.

Конечно, он вполне мог выпить кофе и в офисе. Но ему так нравился этот короткий утренний перерыв в бесконечно долгом рабочем дне, так нравилось спускаться по лестнице, по-мальчишески перепрыгивая через ступеньки, а потом сидеть, вытянув ноги, помешивать кофе маленькой ложечкой и не думать ни о чем. А в последнее время появилась еще одна причина, по которой он стремился в кафе, – но вот уже четыре дня место у окна, где обычно сидела эта «причина», пустовало.

Андрей вздохнул и огляделся по сторонам. За соседним столиком лицом к нему пила кофе молодая женщина, показавшаяся знакомой. Андрей еще раз взглянул: «Откуда же я ее знаю?» Та улыбнулась, заметив его пристальный взгляд.

– Простите, ведь мы с вами знакомы? Я запамятовал имя-отчество!

– Нет, незнакомы. Просто мы с вами почти каждый день пьем здесь кофе по утрам.

– Вот те на! – ахнул Андрей. – А я-то сокрушаюсь, что вас нет! А вы рядышком! Нет, это ж надо – не заметил! Можно я к вам пересяду?

– Пожалуйста.

Андрей пересел, захватив свою чашку. Теперь он лучше ее разглядел: что-то неуловимо прелестное, нежное, даже детское проглядывало в выражении лица, в мягком очерке скул, в улыбающихся губах. И нос у нее какой-то веселый, с чуть приподнятым кончиком, и брови с легким изломом – тоже веселые и словно все время удивленные! А глаза серьезные, даже печальные – с длинными черными ресницами, словно обведенные траурной рамкой. Непонятно какие – серые, зеленые? Голубые? Они словно все время мерцали, переливались, как переливается на солнце вода в реке, все время меняли свой цвет. Глаза удивительной формы – миндалевидные? Нет, так же про ногти говорят! Удлиненные, продолговатые – он никак не мог подобрать определение. Словно листики ивы или маленькие рыбки! И так же отливают серебром, а внешние уголки глаз слегка опущены книзу. Может быть, именно это и придает ей такое трогательное выражение? Разноцветный шарфик на шее, бледно-зеленый джемпер… И красивая грудь – Андрей быстро отвел взгляд. А руки, державшие чашку с капучино, были маленькие, с короткими розовыми ноготками, совсем не миндалевидными.

– Теперь я вас узнал! Но что-то изменилось, нет? Прическа?

– Да, я постриглась. И порыжела немножко.

– Порыжела? Ах, волосы! Понял. Вам очень идет!

– Спасибо!

– Да, позвольте представиться: Андрей.

– Ирина. А бабушка звала меня Ия.

– Какое милое имя!

– Я «р» не выговаривала, вместо Иры получалась Ия, так и прижилось.

– Девочка Ия! Бабушкина любимица, да? И бантики у вас были?