Другая женщина

– Легче сказать, чего у нас нет.

– Адам, но я не могу… – сделала я еще одну попытку. Мы уже входили в столовую. Увидев стол, очень красиво накрытый на четыре персоны, со сверкающими подложками под тарелки, белыми накрахмаленными салфетками, аккуратно свернутыми в серебряных кольцах, и декоративную вазу посередине (с бузиной и сосновыми шишками), я поняла, что у меня не хватит духу продолжить эту фразу.

– Вот, прошу, – певучим голосом объявила Памми, внося два блюда, на каждом – полноценный рождественский обед со всеми полагающимися гарнирами и приправами. – Это для вас. Я вам припасла еще одну тарелку, потому что знала – к тому времени, как вы сюда доберетесь, вы успеете проголодаться.

Душа у меня ушла в пятки.

– Очень надеюсь, что вам понравится, – прибавила она. – Я почти весь день провела на кухне.

Я выдавила улыбку:

– Выглядит замечательно, Памми.

– Садитесь вот сюда, – показала она. – А ты, Адам, вон туда. Садитесь, а я сейчас принесу две остальные.

Когда она выходила, я поймала его взгляд и кивнула в сторону пустого стула перед столь же красиво разложенными приборами, как и возле трех прочих мест.

– А, это для Джеймса, моего брата, – ответил он на мой безмолвный вопрос. – Он неожиданно явился накануне Рождества и до сих пор здесь. Я же тебе, кажется, говорил о нем по телефону?

Я покачала головой.

– Джеймс! – позвала Памми. – Обед на столе.

Тут я посмотрела на тарелку, которая стояла передо мной. Даже если бы я неделю ничего не ела, я не смогла бы осилить эту гору овощей, под которой едва-едва угадывались края толстенных кусков индейки, выглядывающие из-под двух йоркширских пудингов. Цвет фарфора под всем этим было не различить.

Мой живот, раздувшийся после трапезы с родителями, издал стон, и я, садясь, тайком расстегнула две верхние пуговицы своих облегающих брюк. Слава богу, что я надела длинную блузку: мне пришлось встать, когда вошел Джеймс.

– Не вскакивайте ради меня. – Он улыбнулся, протягивая мне руку. – Очень рад наконец-то с вами познакомиться.

Наконец-то? Мне это понравилось. Отсюда как бы следовало, что мы с Адамом вместе дольше, чем на самом деле. И что Адам наверняка говорил обо мне.

Я натянуто улыбнулась, вдруг осознав, как мне все-таки неловко сидеть рядом с совершенно незнакомым человеком, хоть он и далеко не чужой за этим столом.

Адам мало что рассказывал мне про Джеймса. Я знала лишь, что они – полная противоположность друг другу: у Адама была нервная работа в мегаполисе, а Джеймс создал небольшую фирму, занимавшуюся ландшафтным дизайном, где-то на границе Кента и Сассекса. Адам с готовностью признавался, что работает главным образом ради денег, а вот Джеймс вполне доволен такой жизнью, когда не нужно заглядывать дальше завтрашнего дня: главное для него – заниматься на свежем воздухе тем, что он любит.

Я смотрела, как он садится, как тянется за солью и перцем: движения и манеры у него были как у Адама. Они и внешне оказались очень похожи, только вот у Джеймса волосы длиннее и черты более заостренные, а на лице – никаких морщин и вообще никаких признаков напряжения, связанного с работой в большом городе.

Может, все мы так выглядели бы, если бы не надрывались в столице, сражаясь за каждую новую сделку и, несомненно, вгоняя себя в гроб раньше времени. А он легко и свободно скользит по жизни, занимается любимым делом, а если ему за это еще и платят, так для него это просто приятный бонус.

– У нашего Джеймса кое-какие неприятности с девушкой, – заговорщически прошептала Памми.

– Ну мам, – простонал он. – Я уверен, что Эмили не хочет об этом знать.

– Разумеется, хочет, – возразила она с негодованием. – На свете нет ни единой женщины, которая не любила бы сплетен.

Я с улыбкой кивнула, по-прежнему собираясь с силами, чтобы взяться за нож и вилку.

– Имейте в виду, мы не совсем уверены, что она вообще была для него подходящей парой, не так ли? – Она стиснула его руку, которую он положил на стол, временно перестав орудовать столовыми приборами.

– Мам, ну пожалуйста.

– Я просто говорю это вслух, только и всего. Говорю вслух то, что думают все остальные. У нее было много… как бы это назвать? Проблем. И если вы хотите знать мое мнение, то я скажу: даже лучше для него из всего этого вырваться.

Мне удалось проглотить по кусочку всего, что мне навалили на тарелку, если не считать брюссельской капусты, восемь кочанчиков которой скучали в лужице соуса.

– Боже мой! – воскликнула Памми, заметив, что я положила нож и вилку. – Вам не понравилось? Я что-то сделала не так?

– Вовсе нет. – Меня очень смущали озабоченные взгляды обоих парней. – Я просто…

– Но ведь вы сказали, что приедете голодной, верно? – не унималась она. – Вы сказали, что захотите чаю?

Я безмолвно кивнула. В моей семье это не называлось чаем.

– Ты нормально себя чувствуешь, Эм? – спросил Адам.

– Ах, эта юная любовь, – прощебетала Памми. – Помню, как мой Джим тоже вокруг меня носился, пылинки с меня сдувал.

– Мама очень старалась, – негромко напомнил Адам.