Другая жизнь

Джексон почувствовал, что жена немного смягчилась, и присел рядом. Несмотря на жаркое лето, она стала надевать на ночь сорочку. Однако дверь была заперта, и рубашку вполне можно скинуть. Он положил руку ей на бедро. Она посмотрела на его руку, затем в глаза; на лице отразилось сомнение, но улыбка показалась ему вполне доброжелательной. Прошло еще недостаточно времени после второй пластической операции – рубцы оставались воспаленными, – но он, как истосковавшийся по работе специалист, уволенный во время экономического кризиса, просто обязан был воспользоваться первой попавшейся возможностью вернуться к прежней жизни. Она не ответила на его поцелуй, но и не оттолкнула. Да, он опять вспомнил о «Обезьяньей лапке», но ничего не могло быть больнее воздержания, длившегося многие месяцы.

Джексон просунул руку под тонкую ткань, но им еще очень далеко до такого наслаждения, которое можно испытать, используя бальзам. Он был внимателен и нежен, молчаливо спрашивая разрешения идти дальше, словно она была девственницей, с которой следовало быть терпеливым и осторожным, а не его жена и мать его детей. Наконец, тонкая хлопковая преграда исчезла – боже, ей запрещено скрывать свое тело, – и его рука утонула в расщелине, мягкой, словно ванильное мороженое. Кэрол не помогала ему, но и не пыталась остановить. Осталось сделать последний шаг, снять эти чертовы трусы, отбросить последнюю преграду, приводившую его в ужас; надо было выключить свет со стороны Кэрол, тогда у него может получиться. В спешке он резинкой задел по самому больному месту; он видел, с каким отвращением она смотрит, считает невозможным отвернуться и смотрит, но все же отворачивается. Эрекция была такой, какой бывала в последнее время, а значит, половинчатой, сейчас не самое подходящее время для таких мыслей, но он был вынужден признаться себе, что после всех этих растяжений, разрезаний, раздроблений изуродованных комочков, – сделавших его член похожим на недоеденную фаршированную куриную шею, выброшенную в мусорное ведро, – его оружие стало еще меньше, чем было.

Он осторожно лег сверху, лицо Кэрол исказилось, и выражение его напомнило то, с которым она была тогда в спальне, перемазанная бальзамом для волос, но в нем появилось и нечто новое, видимо, с такой гримасой пациенты соглашаются на колоноскопию. Помощи от Кэрол не последовало, поэтому, приподнявшись на одной руке, он постарался принять позу, в которой будет удобнее пристроить свой полуживой отросток, пожалев при этом, что не существует специальных приспособлений для доставки пенисов-инвалидов в вагину. Сделав несколько движений вперед, он почувствовал, что его инвалид сгибается. Надо попробовать еще раз, поддерживая пальцем снизу, создавая своеобразную подпорку. В этот момент он заметил, что Кэрол, совершив едва заметный маневр, вывернулась и встала с кровати.

– Я не могу. – Ее трясло, несмотря на то что в комнате было тепло. Кэрол потянулась к рубашке, лежащей на ее подушке. – Извини. Я старалась, но не могу. Даже если у тебя и получится вставить его, я не могу. Он выглядит омерзительно.

Кэрол была не из тех людей, что любят работать на публику и питают страсть к преувеличениям, но в следующее мгновение она, зажав рот рукой, бросилась в ванную. Она заперла за собой дверь и долго не выходила.

– Да, мистер Погачник, дело в том…

– Ты меня слышал? Не твое время. Я и так слишком многое позволяю, и все ради твоей жены, Накер. Но у меня здесь не хоспис. Бизнес есть бизнес.

Джексон выглянул из-за перегородки. Погачник был коротконогим мужчиной, с короткой шеей и короткими же пальцами-сосисками, при этом весь покрыт веснушками. Сегодня он был в рубашке в красную и белую полоску, широченных бермудах и кургузой бейсболке, которая на его голове была больше похожа на тюбетейку, ему только не хватало большого леденца для завершения образа малыша-переростка. Он был единственным человеком в офисе, которому с его тучным телом и в легкой одежде летом было жарко; Шеп же в середине августа был в жилете, он даже научился печатать в перчатках. Погачник, видимо, решил испытать механизм на прочность, и с начала июня неизменно понижал температурный режим кондиционера: Шеп пришел на работу в шерстяном шарфе; Погачник понизил температуру еще на два градуса; Шеп явился в наушниках.

– Дело в том, что я могу позвонить в страховую компанию только в рабочее время, – объяснял Шеп спокойным ровным голосом, так похожим на манеру говорить Кэрол. – Пока я набираю номер, я продолжаю отвечать на звонки в «Рэнди Хэнди»…

– Как ты назвал мою компанию?

– Я хотел сказать, «Хэнди Рэнди». Конечно. Просто оговорился.

– Ходишь по лезвию ножа, Накер. Полагаешь, в сложившейся ситуации разумно путать единственного работодателя со словом «дрочить»?

– Нет, мистер Погачник. Не знаю, как это слетело с языка. Вы заставили меня нервничать, сэр. Все из-за вашего… недовольства.