Другая жизнь

В течение следующего дня произошло три события. Осаду дома сняли, и очередники стали получать ордера на квартиры. В профсоюз Воробушкина записалось около сотни работников предприятия. Лиха беда начало! Наконец самого Воробушкина приказом генерального уволили с завода. Естественно, незаконно.

3

Так началась его новая жизнь. Через проходную парня не пускали. Теперь Вова Воробушкин ходил по судам, отстаивая своё рабочее место помощника мастера на предприятии и первый в городе независимый профсоюз. Поочерёдно проигрывал районные и областные суды, все эти кассации, безуспешно спорил с прокуратурой. На чью-либо помощь в Глинске рассчитывать не приходилось. И его коллеги-общественники находились в подобном положении. Даже хуже. Одного убили, двое других покончили с жизнью, третьего посадили… С Вовой ещё мягко обошлись.

Зато он неизменно выигрывал верховные суды. Сейчас в это поверить трудно, но тогда демократичная Москва ещё держалась. Судебная круговерть занимала примерно два года. За это время, не имея доходов, Воробушкин превратился в нищего, семейные отношения трещали по швам. Дома психовали жена и дети. Но затем он получал солидный куш компенсации и последующие полгода жил вполне нормально. Но на «Турбостарт» всё равно не пускали. Восстановят по решению Верховного суда, выплатят все долги по зарплате и тут же опять увольняют! Не давали переступить проходную. Для начальства деньги, что выплачивали Вове, – воробьиные крошки. Они и про дома уже забыли. Теперь были совершенно другие цели, и смутьян со своим независимым профсоюзом был совершенно некстати. Ещё давили из принципа, не могли простить своего страха, того, как расшатывали их кресла.

Вскоре выборы взяли под контроль. На новый срок Воробушкина в депутаты не пустили, независимый профсоюз задушили. Всех его членов постепенно выжили с предприятия. Включая тех, кто быстро смалодушничал и сам от профсоюза отказался.

А Вова так и жил год за годом. Сначала долгая нищета, потом очередная премия за политическую активность! Только с каждым разом выигрывать суды становилось всё сложней…

Надо сказать, что за это время Воробушкин своими требованиями достал всех городских начальников. Судьи от него плакали. Поскольку адвокаты панически боялись властей и никто на судах защищать парня не брался, он самостоятельно изучил Гражданский и Процессуальный кодексы. Его апелляции, составленные весьма профессионально, глинским судьям и прокурорам были поперёк горла. Так бы просто штамповали решения, а он заставлял их хотя бы соблюдать приличия. К тому же, надо полагать, на судей из-за него давили со всех сторон. Конечно, они прекрасно понимали, что поступают незаконно и непорядочно по отношению к нормальному парню, который в жизни никому плохого не делал.

Да, дорогие друзья, в обычной жизни многие начальники и законоблюстители любят с патетикой рассуждать о морали и духовности. Учат всех нас патриотизму. Говорят, как любят страну, умереть готовы за её величие…

И вот настал день, когда вся эта судебная воробушкина эпопея завершилась. Верховные инстанции окончательно приняли сторону руководства «Турбины». Как говорится, развернулись. Вот уже директор, теперь владелец предприятий по производству трусов и турбинных локомотивов, назначился губернатором…

Всем наивным демократическим надеждам пришёл конец. С рабочих времён Воробушкин знал, что если перед тобой «машина», против неё не попрёшь…

Оказалось, что никому этот парень в городе не нужен. Даже жене и детям. Бросили, зачем им такой…

Как-то я случайно повстречал Воробушкина. В старом поношенном пальто он больше походил на бездомного. Сбивчиво рассказывал, что пытается устроиться вахтёром, просил о помощи, хотя бы немного денег…

Брать его на работу боялись – к человеку приклеилась дурная слава. Хотя все понимали, что Воробушкин – человек хороший, не зря же когда-то депутатом избирали. И образование имел, пусть и не бог весть какое, и ведь когда трудился на «Турбине», получал благодарности. В результате пострадал ни за что ни про что, то есть за других людей, которые все до одного от него отреклись…

Одни на его просьбы лишь кивали в ответ, похлопывали по плечу, другие просто отворачивались. Немало находилось тех, кто злорадствовал.

Так закончилась его депутатско-профсоюзная эпопея.

3

Как-то, в один из дней, в лифте Воробушкин повстречал соседа. Неожиданно тот стал жаловаться на жизнь. Нашёл кому!

– Понимаешь, меня собака покусала. Весь подъезд достала. Лает громко, на людей бросается. Хозяин злющий, без намордника её водит. Попробуй слово скажи – загрызёт… Тварь лохматая. Теперь вот хожу на уколы.

– Собака эта… та, что с десятого этажа?

– Ага.

– Подавай в суд, – предложил Воробушкин. – Сколько терпеть можно?

– Хотел. Но сам я не разбираюсь, как всё это делается.

– А что тут сложного? Пиши исковое заявление. Трудов на полчаса.