Другая жизнь

Замок? А что замок? Стены, бойницы. Внутри то же. Стены, бойницы. Ни одного улыбающегося лица. Ветераны смотрели на нас с жалостью. А мы уже тогда были не желторотыми юнцами. По несколько кампаний у каждого за спиной. А по сравнению с ними – как дети малые. Там были военные походы. Тут было выживание. Никакого плена. Никаких переговоров. Или ты увидел первым и выстрелил, или тебя относят со стены со стрелой в шее.

А уж когда осада началась, там вообще такое веселье началось… Боялись они наш гарнизон в тылу оставить, чтобы на простор вырваться. Могли, конечно, обойти и по всей Южной провинции порезвиться. Но знали, что мы отсиживаться не станем и сожжем их ближайшие городки дотла. В наказание. Тогда только так было. Голова за голову. Корроннский герцог так их потом к миру и приучил. Выстрелили из-за стены – все, извиняйте, сами разбирайтесь, кто это у вас такой горячий. После того как всех, у кого арбалет в доме нашли, похороните и их дома потушите.

Вот. А поход у них большой намечался. Мы их и держали. Держали и думали, успел ли гонец ускакать с весточкой о нападении или его схряпчили по дороге. Оказалось потом, что он уже раненый, без руки и без коня по степи два месяца от кондрекоров бегал. Убежал, на наше счастье. Егерь, боги ему в помощь. Добежал, да и помер потом от ран. Я позже, когда Весло нашего встретил, за того парня и проставлялся. Думал, хоть этому раненому егерю помогу. Как опознал? А не знаю. Какие-то общие повадки, что ли. И точно оказалось.

А дальше и рассказывать нечего. Кровь, кровь и кровь. Все три месяца – как одно жуткое нескончаемое побоище. Лезли они не переставая. Одни отдыхали, а другие – на штурм. Первую-то стену они быстро заняли. Не ожидали мы, что их столько подойдет. И началась рубка в переходах. Ни нам не выйти, ни им нас не придавить. Веселуха. Человеческого и в нас ничего не осталось. А в них и не было. Как дикие звери, уже не мечами, а зубами грызли друг друга. Помню, мы с одним сцепились, так два дня бегали. То я от него, то он от меня. По всему замку. И ни наши, ни кондрекоры к нам обоим не лезли. Хотя любой мог пристрелить. Понимали, что это уже не война, а принцип. И когда я его наконец-то достал и его головой с ревом над своей башкой крутил, весь в крови, нашей с ним общей крови, никто не отреагировал даже. Все точно такие уже были. Звери. Одна тварь съела другую. И все.

И что? Все. Перебили всех. Нас всех. Звери кончились. Остались трупы.

Флаг? А что флаг… Над воротной башней висел. Видать, больно им наша красно-васильковая расцветка не нравилась. Хотели свою, черно-желтую, повесить. Вот еще на неделю и задержались. Я там как раз еще с тремя ранеными валялся. С тех пор и мечтал о кольчуге, от которой стрелы отскакивают. Спасибо Старшому, избавил от комплексов. Конечно, подымаешь труп на копье над парапетом, и сразу в нем, как в контулукском ежике, пятнадцать болтов во все стороны торчат.

Как наши прискакали, я уже и не видел. Говорят, что и своим еще два дня не открывал. Потом уже кто-то влез и отомкнул. Так я успел до него доползти и ногу прокусить. Сам не помню, конечно, рассказали потом.

Вот тогда всех и примирили. Мечом и огнем. А потом – мор. Теперь вроде тихо, но, думаю, ненадолго. Начнут потихоньку пакостничать, уже наверняка. На большую войнушку народу нет, а так – пожалуйста.

А места красивые. Жаль, моря я так и не увидел. А всего в двух переходах-то замок от побережья. Южное море вроде бы совсем другое, чем у столицы. Хотя вон Старшой говорит, что на севере еще красивее. Не знаю.

Какую награду дали? Дурачок. Жизнь! Что еще надо?

30 жменя 318 года. Утро. Каррг. Старшой

Наутро приехали монахи. Как обычно, наглые, спесивые и… и… Ну не люблю я их, что поделать. Нет, в университете было множество умных монахов-книгочеев, ученых и литераторов, но они составляли отдельную касту. Я не про них. А эти…

Долго разговаривали со Старшиной, ругались. Второй пару раз даже выходил на воздух, делая вид, что за водой для командирского чая. Так мы и поверили… Отряд развалился во дворе на солнышке, ожидая команды. Весеннее солнце впервые пригрело по-настоящему, все разнежились, даже на лице Немого появилось подобие улыбки. Удивил всех Сержант. Собрал первые мать-и-мачехи и сплел из этих маленьких желтеньких, пахнущих весной цветочков, добавив обычную зеленую травку, сумасшедшей красоты венок. Не обычный, кольцом, а похожий на шикарную корону. Надел на Лису. Все заулюлюкали. Но по-доброму. Лиса все равно покраснела, но венок не сняла, и села на бочку, как на трон, чем заслужила косые взгляды монахов-конюхов, стоящих возле своей повозки.

Наконец монахи вышли. Старшина со Вторым вышли их проводить. Неслыханное дело. Чтобы сам командир оторвал задницу. Дело, видать, было стоящим. Монахи уехали. Старшина посмотрел на нас, греющихся на солнце.