Другая жизнь оборотня

– Все это случилось еще при советской власти, – вздохнула Луиза, – Виктор известный врач, к нему женщины толпой шли. Желтой прессы тогда еще не было, но сарафанное радио отменно работало. Узнала бы одна баба, что доктора милиция допрашивала в связи со странной смертью жены, тут же бы дальше слух запустила, да еще приукрасила. В клинику бумага придет, по партийной линии неприятности начнутся, в Болгарию на конференцию не пустят… Как там у классика: «То ли он украл серебряные ложки, то ли у него украли серебряные ложки, но случилась в той семье неприятная история, не надо их на ужин звать»… Карьера у Шкодина могла пошатнуться. Виктор велел всем молча исполнять его приказы. Мы с Борей и Зиной отнесли Валентину в кровать, потом спустили на кухонном лифте тело Марфы в чулан. Боря за ломом пошел, меня Виктор позвал…

– А я одна около Марфы осталась, – дрожащим голосом вклинилась Зина, – чуть не рехнулась от страха. Сидеть с покойницей в подвале! Слава богу, Боречка скоро прибежал, ломом плиты в полу сковырнул, яму вырыл, стали мы туда Марфу класть. А она глаза открыла и шепнула: «Зина, помоги». Я как заору: «Очнулась она, нельзя ее хоронить, нельзя!»

Луиза подскочила к поварихе.

– Тебе показалось. После артериального фонтана шансов выжить нет.

Кухарка заплакала.

– Она меня на помощь звала. Я до сих пор, хоть весь дом переделан, боюсь из лифта продукты доставать. Сколько раз просила его замуровать, а они не хотели, неудобно им, видите ли, коробки и пакеты через парадную дверь втаскивать. А так Розка и корзинки с молочкой в подвале оставляет, и Федор овощи туда притаскивает. Но чулан-то все тот же! В общем, никто меня не пожалел. Плевать всем, что мне постоянно кажется: вдруг Марфа на лифте назад приедет?

– Дура, заткнись! – разозлилась Луиза. – Прошло больше тридцати лет, от чертовой бабы ничего не осталось!

– Дом-то вы зачем сожгли? – поинтересовалась Лариса.

– Виктор приказал, – объяснил Борис. – В тот день я прямо на пороге дал горничным несколько пачек книг Шкодина, у профессора как раз вышла монография, вручил список адресов и велел развезти издания, да еще разрешил после окончания работы по домам ехать. Попытались мы с мамой кровь отмыть в гостиной, но поняли, что не сможем, так все кругом было испачкано. И тут Виктор Маркович сказал: «Боря, неси солярку из подвала». Я перепугался, поняв, что он задумал: «Где ж мы жить будем, если дом сгорит?» Шкодин ответил: «Особняк рухлядь. Давно его перестроить хотел, да Валя не разрешала, ныла, что это память о родителях».

Луиза перебила управляющего:

– Мы действовали, как Виктор велел. Врачи только в спальню Валентины заходили, столовую мы заперли. «Скорая» уехала, Боря дом поджег. Виктор Маркович с Распоповым, начальником милиции, близко дружил, ну и выскочили мы из моря беды в сухих тапках. Спустя некоторое время Виктор на мне женился, я родила Ниночку. Муж дочку очень любил, а к Антону и правда относился прохладно. Но я старалась мальчику другом быть, баловала его. Мы очень хорошо жили. Витя лучший муж на свете и страстный любовник.

– Джакомо Джироламо Казанова, шевалье де Сенгальт, – негромко произнес позади меня Феликс.

Я обернулась. Надо же, не заметила, как муж вернулся в комнату и сел в кресло в самом дальнем углу.

– Что вы сказали? – не поняла Лариса.

– Казанова, – повторил Маневин, – всем известна фамилия, мало кто знает его полное имя.

– Да уж все поняли, что вы умнее, чем философ Моцарт, – буркнул Сергей.

– Вольфганг Амадей Моцарт был композитором, – уточнила я.

Феликс встал.

– Я заметил в библиотеке академика две странности. Некоторые книги, выпущенные до начала восьмидесятых, не имеют так называемого листка для автографов, он очень аккуратно вырезан бритвой.

– И что? – спросил Анатолий. – Может, академику книги дарили противные люди, вот он их надписи и выдирал.

– Нет, господин Шкодин ставил на этой странице свой экслибрис, – покачал головой мой супруг.

– Поняла! – подпрыгнула я. – Перед тем, как поджечь дом, Виктор, Луиза и слуги вынесли из него все ценности. Наверное, Борис и Зинаида утащили серебро, посуду, ну не знаю, что еще. А хозяин забрал из сейфа украшения жены и прихватил самые любимые книги. Думаю, их было много.

Управляющий резко выпрямился.

– Прорва. Мы их и все остальное в маленьком доме сложили.

– Полагаю, Виктор Маркович решил подстраховаться, – продолжала я, – поэтому вырезал из книг все странички с экслибрисами. Подумал: вдруг кто-то увидит знак и заинтересуется – как же так, дом сгорел, а книги уцелели? Ну, это он перестарался. Можно ведь было сказать, что купил старые издания у букинистов недавно. И недавно же поставил экслибрис.

Маневин отбросил волосы, упавшие на лоб.

– Да, я тоже сначала считал, что академик приобретал литературу на развалах. А те, кто относит книги на продажу, всегда убирают страничку, где написано: «Дорогому Коле от мамы в день рождения». Оставляют ее, только если на листе есть роспись автора, это повышает стоимость книги. Но теперь понимаю, почему профессор вырезал странички. Шкодин был испуган и решил: лучше перебдеть, чем недобдеть.