Другие

– Конфирмация, – размеренно отвечал Юрий. – У католиков это миропомазание. В светском смысле в некоторых странах – утверждение судебного решения или приговора верховной властью. А у нас, Других – это своего рода клятва. Подтверждение новообращенным сделанного им осознанного выбора через принятие Силы от адепта Света или Тьмы.

Все-таки звучало это довольно пугающе. Адепт Тьмы. Всем людям хочется казаться лучше, чем они есть на самом деле. Чистая психология. Хотя далеко не каждый это готов признать. Принять свою темную сторону получается отнюдь не у всех. Может быть поэтому так много в мире лицемеров и ханжей.

Боксерская перчатка Потапова просвистела около моего уха. Как я умудряюсь уворачиваться от его рук-кувалд, ума не приложу.

– Хрумова, хватит бегать по рингу! Дерись! – заорал Виктор Васильевич, глядя на секундомер.

Понятно, первый раунд подходит к концу, а я не нанесла еще ни одного точного удара. Правда, и Потапов пока ни разу не попал. Ой, нет, кажется, попал. Падая на настил ринга, я смотрела на вскинутую вверх правую руку соперника, увенчанную белой перчаткой.

У всех в секции были одинаковые, красные или синие перчатки, и только мы с Потаповым, что называется, выпендрились – я себе купила черные (под цвет трусов), а он где-то нашел белые, точно под цвет формы, которую Ромке подарил тренер. Лично свою, в которой на России побеждал, когда был юниором. Подарил, потому как парня воспитывала одна мама, и они, по правде сказать, не шиковали. Но на перчатки она расщедрилась, видела, что боксерская секция для сына отдушина.

Меня мама тоже растила одна. Сколько таких, неполных семей в России? Наверное, чуть ли не каждая третья. Но моя мама смогла себя найти; в начале девяностых закончила дополнительные курсы, переучившись на бухгалтера, и постепенно так набила руку, что вела параллельно по пять-шесть фирм, благодаря чему ни мне, ни себе ни в чем не отказывала. На работе, конечно, допоздна пропадала, а в конце каждого квартала – и по субботам. Зато в редкие часы совместного времяпрепровождения баловала меня как могла. И в отпуск на море мы с ней каждый год исправно летали, пусть и всего на две недели: на большее время ее начальники не отпускали. Но эти две недели каждый год были самыми счастливыми воспоминаниями детства.

Про отца я маму не пытала. Единожды попробовав расспросить ее, почему же у меня нет папы, я наткнулась на такую ледяную стену отрицания, что желание продолжать этот разговор у меня быстро пропало. Отсутствие второго родителя на мою жизнь почти никак не влияло. Разве что иногда появлялось противно-колючее чувство зависти по отношению к друзьям, когда, будучи у кого-то в гостях, я видела, как их родители возвращаются по вечерам с работы, и вся семья собирается за накрытым к ужину столом. Я же чаще всего ужинала и ложилась спать одна.

Вставать ужасно не хотелось. Но, вот дурацкий характер, руки как будто сами уперлись в настил ринга, и я медленно, как во сне, встала.

– Fight! – снова слышим мы голос Виктора Васильевича.

А у меня, хоть ты убейся, никак не идет из головы фраза, сказанная напоследок Степаном: «Зря ты так, девочка – грустно заявил он. – Каким бы потенциалом ты ни обладала, для них… – Степан махнул головой в сторону Юрия – … ты всегда будешь пушечным мясом. Подумай об этом».

Я думаю и бью. Бью и думаю. Пару раз, похоже, попала – Ромка трясет головой, будто пытаясь вытряхнуть из нее маленькие погремушки, занудно шуршащие внутри.

Третий раунд он начал как озверевший. Молотит и молотит по моей защите словно заяц «Энерджайзер» из рекламы, но я не пропускаю: уклоняюсь, отхожу, встречаю. Юрий оставил меня наедине с собой, чтобы я отдохнула, отоспалась, свыклась с мыслью, что теперь я Другая.

– Обычно тот, кто проводит конфирмацию, становится наставником новообращенного, – мне вспомнился краткий рассказ Юрия о том, что меня ждет дальше. – И на первых порах отвечает за него перед Советом Особых, поскольку большая Сила есть большая ответственность. А новообращенные, как маленькие дети, еще не умеют ею управлять, да по большому счету, даже не знают, что с ней делать.

Установку Юрия я, конечно, выполняю не лучшим образом. Наоборот, издеваюсь, можно сказать, над организмом, но, что удивительно, чувствую себя бодрячком. Да, Другой быть, похоже, здорово: боковой правой, хук левой, шаг назад и короткий встречный прямой, поймавший соперника на контратаке. Я просто летаю по рингу, а Потапов вытирает белыми трусами пол! И вставать, судя по всему, не собирается. Народ в шоке, тренер орет как сумасшедший, что я – номер один… Кто бы сомневался?!

Продравшись между канатами, я устало побрела в душ под восторженно-удивленный гул ребят.

– Лучше бы с такой прытью детей рожала… – кинул мне в спину Ромка.

Обиделся. Разочарован. Точно, как Дети Дня, после того, как я попросила их покинуть мою квартиру. Один из них, Степан – крепкий, коренастый мужчина сурового вида с потрясающе спокойными серыми глазами, в ярко-красной футболке с желтыми серпом и молотом на уровне сердца – обронил тогда вместо прощания: