Другие. Боевые сталкеры

Снял с майора портупею, скинул плечевой ремень, нацепил поясной с кобурой под куртку. Вынул еще один «ТТ» из кобуры сержанта. У него же нашелся и запасной магазин.

Нужно было уходить. Слава богу — ночь. Он снова обошел машину, дотянулся и выключил свет и «габариты». Теперь черную «Волгу» заметят с дороги только часа через четыре, когда рассветет. Воды, чтобы умыться и оттереть с одежды кровь, в салоне не нашлось. Она, полковник был уверен, есть в багажнике, но крышку заклинило, как и все двери.

* * *

Воду, чтобы напиться и отмыться, он нашел только через час, в лесу. Ориентируясь по луне и двигаясь строго на юг, к тому месту, где вышел на лагерь Дятлова, Ждан услышал журчание и рассмеялся.

— Жаль, не Источник, — пробормотал он, становясь на колени перед родником. — Решил бы все свои проблемы разом…

Позволив себе отдохнуть четверть часа, полковник поднялся и направился на покрытую лесом высоту.

Еще не мучил голод. В кармане лежала пачка сигарет майора и спички. Два пистолета. С этим снаряжением можно жить долго. До входа в коридор, ведущий в Другую Чечню, не более пятидесяти километров. Это десять часов, если идти по прямой, и втрое больше времени, если шагать по холмам. Нужно торопиться, не тратя времени на отдых. Через несколько часов рассветет, милиция бросит все силы на поиск «Волги» с майором. Могут разделаться с охраной, не дождавшись грузовика с конвоем, и люди Стольникова. А эти бегают как архары, они могут нагнать и взять у самого коридора. И не будет ничего обиднее.

Растревоженный этими мыслями, Ждан поднялся на высоту, спустился по ее обратному склону и оказался в небольшом ущелье.

Встреча произошла настолько неожиданно, что обе стороны около десяти секунд молчали, глядя друг на друга.

Перед Жданом, на дне оврага, сидели человек десять в черных телогрейках и кирзовых сапогах. Почти все они были вооружены автоматами «ППШ».

Ждан очнулся первым. Вскинув руку с «ТТ», прокричал:

— Сидеть!.. Даже не думайте дергаться! Движение — пуля в лоб!..

Он кричал, не обдумывая.

Расстегнул кобуру и выхватил второй пистолет.

Через мгновение понял: перед ним — беглые зэки. Черные телогрейки, черные брюки. На груди каждого светлеет в темноте бирка с номером.

Полковник сам не мог понять, как сумел сориентироваться в этой ситуации.

Не опуская оружия, процедил презрительно, с ненавистью:

— «Пятьдесят восьмая»? Суки…

Первым из зэков пришел в себя тот, кто был здесь, видимо, главным:

— Ты кто такой?

Ждан уже понял, как нужно себя вести.

Много лет он служил в Управлении исполнения наказаний официально, а неофициально, как и Зубов, исполнял обязанности по руководству НИИ, скрывающего вход в Другую Чечню. Историю советских и российских тюрем он знал еще от деда, офицера СевЛага. Руководил зоной до тех пор, пока не выбился в генералы, и его отец, генерал-полковник Ждан. Поэтому полковник Ждан знал все, что касалось тюрем и обеспечения их жизнедеятельности, а также отношений заключенных. Пятьдесят девятый год прошлого века — не лучшее время проявления ненависти к «политическим» со стороны уголовного элемента, но Ждан в первую минуту понял: перед ним матерые зэки. И сидят они не первый год, и ходка — не первая.

И поэтому пущенная им наудачу фраза нашла свое понимание. Зэки осели. Хотя было понятно — случись возможность, они изрешетят Ждана, не задумываясь. Слишком многое поставлено на карту.

— Ты кто такой? — повторил вопрос зэк. Он выделялся большим ростом и угловатыми чертами лица. Руки его, большие, как совковые лопаты, лежали на цевье «ППШ».

— А вы, я вижу, тоже не грибники?

«Тоже» снова ушло в «яблочко».

Между тем общение затягивалось. Распрощаться и уйти не получится. Убьют. Выход один — валять дурака до конца, а после, когда подвернется случай, тихо уйти. Вряд ли беглые знают эти места лучше Ждана. Кстати, самое время подставить их под Стольникова или ментов, когда станет невмоготу. Вряд ли тем и другим придет в голову, что Ждан с ними.

— Я из «Крестов», — рубанул Ждан.

— Далеко же ты забрался, горемыка, — хрипло отозвался кто-то из темноты. — До «Крестов» несколько тыщ верст.

— Бешеной собаке пять верст не крюк. А вы кто такие?

— Из-под Наурской, со следственного изолятора…

— Давно идете?

— Суток нет.

Ждан усмехнулся:

— А я иду — семи лет нет.

— Семь лет в бегах? — рассмеялся кто-то.

— Червонец, у тебя сколько самый большой срок на свободе был?

— Год. — И тот, кого Ждан сразу определил как лидера и которого назвали Червонцем, наклонил голову, рассматривая Ждана. — И кого ты знал там, в «Крестах», в пятьдесят втором?

Полковник напряг память:

— Калмыка Мишу. Слыхивал о таком?

Червонец провел рукой по лицу.

— Откуда знаешь?

— Вместе в хате сидели за сберкассу. Через неделю суд должен был быть, но там и так все ясно, поэтому решили уходить во время этапа…

— Слышал я о Калмыке. Под Магаданом лед долбили.

Ждан подумал: «Только не начни сейчас спрашивать, как он выглядит». Рассказы деда сводились к: «У-у, страшный был, глаза как у волка».

— Значит, еще до смерти Рябого ушел? Маладца… Как же ты семь лет без ареста ходишь, да еще по одному с Калмыком делу? Он, кстати, где?