Читаем Другие грабли. Том 2 полностью

Другие грабли. Том 2

— Есть еще вариант, что я верю в то, что я говорю, потому что я сумасшедший, — подсказал я.

Он покачал головой.

— Я по первому образованию психиатр, — при этих словах я бросил быстрый взгляд на Ирину, но та не смутилась и даже не отвела взора. — Конечно, сложно сказать наверняка без более серьезного обследования, но пока впечатление безумца ты на меня не производишь. До тех пор, по крайней мере, пока не пытаешься отсюда уйти.

— Здравомыслие и отвага, — сказал я.

Психиатр, военный, священник. Глядя на карьерные перипетии отца Григория, можно было предположить, что жизнь у него тоже была весьма интересная.

А он даже жениться умудрился. Мне вот так и не удалось…

Впрочем, какие мои годы?

Я снова посмотрел на Ирину.

— Выходит, что они пытаются тебя убить, потому что ты стоишь на дороге будущего?

— Скорее, создаю помехи, — сказал я.

— А ты не думал о том, чтобы просто отойти с дороги?

— Я мог бы рассмотреть такой вариант, — сказал я. — Проблема только в том, что будущее, которому я мешаю больше всего, мне не нравится. И тебе, я уверен, оно тоже не понравится. Если доживешь.

— Бог не посылает человечеству испытаний, которые оно не может пройти, — сказал отец Григорий. Все-таки, у верующих свой взгляд на вещи. Довольно специфический, и очень может быть, что взаимопонимания мы с ним не найдем. — Ядерная война, ты говоришь?

— Падение цивилизации.

— И ее возрождение.

— В довольно неприятном виде, — сказал я. — Ты, конечно, можешь сказать, что это проверка, но мне кажется…

— Когда кажется, надо креститься, — назидательно сказал отец Григорий. — Ты вообще веруешь?

— Нет, — сказал я. — Научный материализм, все такое.

— Значит, твое время еще не пришло, — сказал он. — Пути Господни неисповедимы. Возможно, ты оказался здесь не случайно. Возможно, Он направляет твою руку и использует тебя, как свое оружие, чтобы не дать этому будущему стать настоящим.

Я предпочел бы думать, что руку мою направляю только я сам, но промолчал. Втягиваться в религиозный спор в моем состоянии мне совершенно не хотелось.

Мне хотелось спать, но я понимал, что должен уйти.

— И что же ты собираешься делать?

— Точного плана у меня пока еще нет, — сказал я. — Но, если в общих чертах, то я намерен мешать им и дальше.

— Действуя вслепую, ты можешь как принести благо, так и навредить.

— Я готов выслушать альтернативное предложение, — сказал я. — Если оно не связано с тем, чтобы я пошел в лес и тихо там застрелился.

— Самоубийство — тяжкий грех, сын мой, — сказал он. — К нему ведут малодушие, уныние, маловерие, но мне почему-то кажется, что это все не про тебя.

— Да я ж для общего дела, типа, — сказал я.

— Даже не шути по этому поводу, — строго сказал он. — Что же до альтернативного плана… Тебе надо отдохнуть, по крайней мере, до утра, а утром мы вместе с тобой еще раз обо всем подумаем.

Утро вечера мудренее, ага. Если бы мы были в какой-нибудь сказке, то это бы наверняка сработало. Ну, может быть, и не наверняка, но шансы какие-то все равно бы были.

Но в реальности они стремились к нулю. Если ты не можешь решить какую-то задачу из-за отсутствия у тебя нужных знаний, то ты не можешь решить ее ни вечером, ни утром, потому что знания сами по себе ниоткуда не возьмутся.

Даже если отец Григорий будет молиться всю ночь.

А ждать, пока профессор построит свою машину времени, чтобы заглянуть в будущее, я не могу. Тут лишнюю пару дней-то прожить — уже проблема, что уж о нескольких годах говорить.

Даже в монастырь не уйдешь, хронодиверсанты и там найдут.

— В общем, отдыхай пока, — сказал Гриша, поднявшись на ноги и осторожно потрепав меня по здоровому плечу. — А я пойду поработаю.

Он вышел, и мы с Ириной остались наедине.

— Чая?

— Да, спасибо.

Я принял чашку здоровой рукой и сделал глоток. Не большой поклонник этого напитка, но организму требовалась жидкость, и в этом качестве чай был не хуже любой другой.

Ирина села на стул, на котором раньше сидел отец Григорий, рядом со мной.

— Видишь, я не сумасшедший, — сказал я.

— Или же ты умеешь врать лучше, чем Гриша умеет распознавать ложь.

— Это вряд ли, — сказал я.

— Да, вряд ли, — согласилась она. — Значит, ты и правда из будущего?

— Угу.

— И будущее наше безрадостно.

— Фигня, — сказал я с беспечностью, которой даже отдаленно не испытывал. — Теперь я здесь, и значит, что все будет хорошо.