Другие люди

Такие мысли я гнала от себя прочь. Работа мне нравилась. Икс готовил двухстраничную вставку о лицемерии для речи американского посла в ООН. Не для какой-то специальной речи, а впрок, чтобы была под рукой на всякий пожарный случай. Мой босс решил, что неплохо выписать в рядок десять, двенадцать примеров лицемерного поведения политиков самого высокого уровня. Моя часть работы состояла в том, чтобы отыскать подходящие исторические случаи в разных частях света, а не только в Восточной Европе или Советском Союзе. На всех континентах, за исключением Австралии. И в героях должны были фигурировать известные, сразу узнаваемые личности. Вставку эту посол мог использовать, обращаясь к Генеральной Ассамблее, клеймя позицию «противоположной стороны», на роль которой в тот период годилась практически любая страна. Предполагалось, что строками этой вставки посол мог обрушиться на лицемерие своего супротивника. Я думаю, цель этого исторического экскурса состояла в одном: убедить тех, кому хватало терпения слушать радио- или телерепортажи из ООН, что американский посол — знаток мировой политической истории, а потому может рассматриваться кандидатом на высокую выборную должность. Разумеется, деньги налогоплательщиков не предназначались для рекламы предвыборной кампании, то есть этот отчет по лицемерию был лицемерен по сути, но мне нравилось перелопачивать для босса груды породы, отсеивая нужные ему золотые песчинки.

Я предупредила Марго, чтобы она ни с кем меня не соединяла, за исключением экстренных случаев. Я работала над Девятым примером лицемерия, когда зажужжал аппарат внутренней связи.

— Это не экстренный случай, звонит ваш адвокат. Отшить?

— Нет, я с ним поговорю.

Иногда, отвечая на телефонный звонок, я словно вижу себя со стороны.

— Привет, привет, — дважды повторяя это слово, я как бы показываю свое расположение к собеседнику.

— Привет, — голос Томасси. — У меня для вас хорошие новости. — Я представила его сидящим, потом стоящим.

— Вы сидите или стоите?

— Бегу. Вас интересуют хорошие новости?

— Разумеется.

— Один О-пи повержен, второго ждет та же участь.

— Видите, даже сотрудники органов правосудия могут проявить благоразумие.

— Мне бы вашу уверенность. Я взял его за горло.

— Как мило.

— У меня есть некие сведения, которые О-пи не хотел бы прочитать в газете. Когда я смогу увидеть вас?

— Сегодня?

— Хотелось бы. Обязан держать вас в курсе последних событий.

— Я закончу через час, но до вас доберусь довольно-таки поздно.

— Я вас подожду, — Томасси Несгибаемый говорил как обычный человек. — Вас кто-нибудь пригласил на обед?

— Я собиралась пообедать у родителей.

Он рассмеялся.

— Почему бы вам не позвонить им и не сказать, чтобы сегодня вас не ждали.

— Совсем?

— Я имел в виду, к обеду.

— Они волнуются из-за меня.

— Скажите им, что вы будете со мной.

— Вечером? Они будут волноваться еще больше. Особенно отец. Он думает, что у других мужчин в отношении меня те же мысли, что и у него.

Секретарь Томасси ушла до моего приезда. Наружную дверь я нашла незапертой. Вошла в приемную. Остановилась у открытой двери в кабинет. Кашлянула, чтобы привлечь его внимание. Он оторвался от бумаг, направился ко мне с улыбкой, которая никак не вязалась с человеком, которого я впервые встретила в этом кабинете. Он плюхнулся на диван в приемной.

— Пожалуйста, не стойте, — он указал на одно из кресел. — Настроение получше?

— Я пыталась забыться в работе. Помогло.

— Отлично, — хотя нас разделяло десять футов, мне казалось, что он гладил мое лицо руками.

— Это деловая встреча? — спросила я.

— Да.

— Вы хотите рассказать мне о беседе с заместителем окружного прокурора?

Он отвел взгляд от моего лица.

— Да.

И он рассказал мне о разговоре с Лефковичем. Поднявшись, продемонстрировал, как проскочил мимо секретаря Лефковича, как увел молодого юриста на прогулку. Я смеялась. Из Томасси мог получиться хороший актер.

По телефону это звучало как шантаж. Он пытается сгладить впечатление.

— У меня такое ощущение, что обычно вы не посвящаете клиентов во все тонкости.

— Вы чертовски правы.

— Почему же со мной вы изменили этому правилу?

Он помялся с ответом. Мы оба знали почему.

— Вы очень горды тем, что размазали бедного мальчика по стенке.

— Он, между прочим, ваш ровесник. И должен уметь постоять за себя. Вы-то можете, не так ли?

— Да, могу. Если б я столкнулась с таким шантажистом, как вы, то вызвала бы полицию.

Томасси рассмеялся, но тут же счел необходимым извиниться.

— Простите меня, я все время забываю, сколь много людей наивно считает, что полиция их защищает.

— Они наивны и во многом другом.

— Совершенно верно.

— К примеру, полагают, что не всегда цель оправдывает средства.

Он держал в руках журнал, который взял со столика. Теперь положил обратно, осторожно, как бы подавляя желание шмякнуть им об стол.

— Хорошо, мисс Дипломированный философ.

— Политолог, — поправила я его.