Другие люди

– Вообще-то лучше всего на этот вопрос мог бы ответить человек верующий. Я, как говорится, этой благодати лишен. Это все равно, что спросить человека, никогда не любившего никого кроме себя, к примеру, что такое любовь. Вера, вера, вера… Вот что я тебе расскажу. После смерти царя Алексея Михайлович и недолгого правления его сына Федора Алексеевича, на русском престоле оказались двое молодых людей, для них даже трон двойной сделали. Один сын был от первой жены царя, шестнадцатилетний Иван, и сын от второй жены, Петр, вовсе десятилетний. Иван был существом болезненным, к государственной деятельности непригодным, а Петр слишком мал. А за каждым стоят семьи, за Иваном родня его матери, Милославские, Хованские, старшая дочь Алексея Михайловича, царевна Софья. За Петром клан его матери, Натальи, Нарышкины, ее родня, Матвеевы, тоже сильная партия. Софья и ее сторонники подговорили стрельцов на бунт. Те ворвались в кремлевский дворец бить Нарышкиных и их сторонников. Расправа на месте, как говорится, без суда и следствия. В горячке побоища приняли стольника Федора Салтыкова за Афанасия Нарышкина, брата царицы Натальи, и, недолго думая, убили Салтыкова. Сначала убили, потом поняли, что убили не того. Что делать? Отнесли тело к его отцу, известному и всеми почитаемому боярину Петру Салтыкову, стали извиняться, оправдываться, что-то лепетали, лукавый попутал… А старик их оборвал, не стал слушать, только произнес: «Божья воля!» и велел угостить убийц, раз уж в дом пришли, вином и пивом. Ты спрашиваешь, что такое вера, вот она. Верит боярин, что все судьбы в руках Божьих, а почему одна судьба так сложилась, а другая иначе, не человеческого ума дело.

– Я бы так не смог, – сказал Светозар.

– Что не смог? – спросил отец.

– Убитого сына принесли, а он… вино, пиво… угощенье убийцам… – Светозар даже непроизвольно замотал головой, отгоняя живо представившуюся ему картину.

– Ты спрашиваешь, что такое вера, вот это она и есть.

– Они перестали убивать? – чуть помолчав, спросил сын.

– Куда там, только во вкус вошли. Выпили и пошли ошибку «исправлять». Афанасий Нарышкин спрятался под престолом в Воскресенской церкви, нашли, на паперти изрубили и бросили на площадь. Ивана Нарышкина нашли в своем доме за Москвой-рекой. Убили. А в кровавом похмелье убили ненароком князя Михайлу Долгорукого. И тоже пришли к его восьмидесятилетнему отцу с извинениями, дескать, погорячились. Так ведь и старик тоже угостил и вином и пивом убийц сына. Только сказал что-то старик-князь, что стрельцам не понравилось, рассекли его на части и выбросили за ворота на навозную кучу…

– А эти, которые убивали, они какой веры были? – спросил Светозар.

– Той же, крещеные. Православные. Как говорится, единоверцы.

Если бы Алдымову сказали, что чувство деятельного сострадания едва ли ни главная движущая сила его души, он, быть может, удивился и заговорил бы о чем-нибудь другом, не было у него привычки ни вглядываться в себя, ни вести о себе разговоры.

Теперь Светозар топил печь, приходя из школы, а к приходу отца со службы растапливал еще и плиту, вечером отец стряпал, еду готовили на три-четыре дня, благо на холоде все хорошо сохранялось.

С тех пор, как увезли маму, отец стал забывать, подолгу не стриг усы и бородку, отчего они распушились и утратили привычную строгую форму. Но ощущение беды, пришедшей в дом надолго, Светик почувствовал, когда перед Новым годом, заранее чувствуя недоброе, робко спросил отца: «Чрезвычайный и полномочный интересуется, а цепи клеить будем?»

«Не знаю, милый, не знаю, – как-то торопливо проговорил отец, но, увидев глаза сына, уже обычным деловым тоном сказал: – Я думаю, ограничимся прошлогодними».

О «чрезвычайном и полномочном» больше не вспоминали, ни отец, ни сын. Игры кончились.

13. Отдых на полях истории

История из всех наук и самая гостеприимная и благодарная!

Посмотрите, как широко и приветливо растворяет Клио двери своего храма всякому приходящему. Всякому! И встречному, и поперечном. И тому, кто с великой ученостью изучает и с тщанием крота обрабатывает необозримый материал, так и тому, кто с познаниями краткого учебника готов выступить судьей и прокурором на историческом процессе. Забредают ненароком в храм Клио и чувствуют там себя как в своей тарелке и те, кто только что чайной ложкой почерпнул исторические знания из газет и красочных журналов, и, прочтя зажигательную статью, спешит поделиться своими соображениями о путях человечества.

История единственная в своем роде наука, где может себя чувствовать, и чувствует свободно всяк, кто беспечно мыслит и беззастенчиво судит и рядит обо всем.

А еще история из всех наук наиболее склонна к беспорядочным связям. Во всех других науках связь между событиями, явлениями, причиной и следствием подчиняются раз и навсегда установленным правилам и законам.