Другие. Солдаты вечности

Если бы девушка могла сейчас говорить, обязательно бы ответила: «Нет». Но она умирала от ужаса, который лишил ее права голоса. Вместо нее подал голос человек, стоящий этажом ниже. Ирина его не видела, но поняла, что он стоит на краю провала под ногами товарища, то есть под ней, лежащей.

– Я никогда не чихаю, – донеслось до девушки снизу, – у меня полипы удалены.

– А у меня гланды вырезали, так я что, кашлять не должен?

– По идее – да.

– Понятно… Тогда, как твой напарник, могу с уверенностью сказать, что геморрой тебе еще не удаляли.

Вдруг она услышала шорох ног у своей головы, глухой удар и долгий, как колокольный набат, гул ванны. Видимо, бандит поднял ногу и ударил каблуком по дну.

– Я пошел вниз, а ты осмотри крышу.

– Ага, – послышалось над Ириной.

Когда шаги внизу стихли и девушка хотела уже протереть глаза, она шевельнулась и закашлялась.

И в этот момент случилось ужасное.

– Кто здесь? – услышала она над головой и от досады едва не заплакала.

Невероятно! Это невероятно! Так в кино не бывает! Если героиня в самом опасном эпизоде не погибла, значит, она никогда не погибнет! Это же все знают!

– Я спрашиваю – кто здесь? – снова услышала она, и голос этот показался ей до боли знакомым…

– Ждан, это ты залез под сантехнику?

– Стольников… – прошептала Ирина. – Саша, это ты?!

– Ира, какого черта ты тут делаешь?!

– Подними эту проклятую штуку!..

И тут же почувствовала, как тяжеленная ванна поехала в сторону от пролома, сдвигая по дороге и ее.

Еще через мгновение Ирина увидела свет. Ванна с грохотом отвалилась в сторону, и ей открылась странная картина. В углу, уронив подбородок на грудь, сидел с задранными до колен штанинами человек… Рядом с ним лежал разломанный пополам оранжевый кирпич, которого при входе в это помещение девушка не видела. Это давало основание полагать, что кирпич был занесен в ванную только что. А перед ней, с изумлением разглядывая ее с головы до ног, стоял Стольников.

Он разглядывал Ирину, и вид у него был такой, словно он хотел сказать что-то важное.

Поспешно одернув задравшуюся блузку, она быстро вытерла лицо и вдруг поняла, как смешно выглядит сейчас.

– Ты с ума сошла, Ира? – сказал Стольников. – Решила принять ванну?

Она рассеянно показала грязной рукой, украшенной покрытым пылью кольцом с голубым бриллиантом, на провал.

– Я перевернула ее на себя, чтобы спрятаться… И – вот…

– Я понял. В советских газетах про это часто писали. «На острове Шпицберген произведен подрыв ядерного заряда мощностью от пятнадцати до ста пятидесяти килотонн». А когда американцы спрашивали, почему такой большой разнос в килотоннах, наши оправдывались: «Да мы сами думали, что пятнадцать, а оно как…» – он не договорил.

Ирина расхохоталась и бросилась ему на грудь.

Она сделала шаг и тут же едва не рухнула на пол. Рана залепилась грязным пластырем пыли, и кровотечение прекратилось, но теперь, оставшись без единой капли адреналина, она с ужасом поняла, что не в силах передвигаться.

– Нога… Я изувечила себе ногу…

И тут же почувствовала, что взлетает в воздух. Этот мужской поступок в любом случае должен был выглядеть как нормальное явление. Если девушка не может идти, то что стоит здоровому мужику поднять на руки ее пятидесятикилограммовое тело и понести? Но у Ирины перехватило дыхание от нежности, от ощущения на своем теле сильных рук мужчины. Теперь ей хотелось продлить это ощущение. Она свободной рукой обняла Стольникова за шею…

Он был с ужасной бородой и плохо выглядел. Теперь, когда Стольников нес ее вниз и был близок к ней, она могла разглядеть его как следует.

Едва заметные седые волоски в висках, в бороде, шрам на губе, блеск глаз – ничего этого она раньше не замечала. Или не хотела замечать?.. Но вот чего у него не было при первых двух встречах, так это измученного взгляда и морщин на лбу. Откуда взялись они, Ирина понимала. И к великому своему ужасу, вдруг эгоистично подумала о том, что, быть может, он страдал и из-за нее тоже… быть может, он думал о ней, и это тоже заставляло его страдать.

Он до сих пор не спросил, где находится Пепелищев.

Склонив голову, она медленно уложила голову ему на плечо. Он не спросил, где Пепелищев, стало быть, знает, что делает…

Подняв пальцы руки, лежащей на его шее, она прикоснулась к его волосам.

И в голову ей пришла совершенно безумная мысль: «Я хочу лежать с ужасным грязным лицом и в разодранной блузке на его руках вечность».

Он нес ее по узкой лестнице, ведущей на нижние этажи, с той осторожностью, с какой коллекционер вынимает из коробки вазу, чтобы поставить на полке в новой квартире. Ирина понимала это, и рука ее, уже совершенно ею не контролируемая, гуляла в его взъерошенной прическе.

– Саша, почему ты ерничал на награждении?

– Каком награждении? Не понял.

– Когда тебя награждали за спасение утопающей женщины.

Он уставился в нее пустым взглядом.

– Какая скала, какая женщина? Ты о чем?

– Почему ты стесняешься этого? – отозвалась Ирина. – Это же героический поступок.

– Геройство? Тонущая женщина? Побойся бога, я и плавать-то не умею.