Другие. Возрождение

— Как ещё показать свои чувства? У вас же всё началось именно так.

— Дело же не в этом! Льё! Дело совершенно в другом.

— Прекратите, — прошептала Ада. — Мне больно слышать, как вы ругаетесь. Экзистенциалист и сущность. Вы больше, чем друзья или братья.

— Мы одно, — чуть виновато ответил Льё. — И я боюсь, что чувства Дена это просто трансляция моих эмоций.

— Нет. Это не так, — тихо возразила Ада. — Ваши чувства разные. И, кажется, настоящие. Такие же, как и мои. И я не знаю, что делать. Не хочу выбирать. Всего чуть больше месяца назад мне страшно было подойти к экзистенциалисту и говорить с сущностью. А теперь? Я почти живу с Деном, и… И спала с вами, с каждым. Мне стыдно. Страшно. И я не понимаю, что чувствую.

— Ада, послушай. Мы с Деном почти слились за столько лет, это действительно так. Во мне больше его сущности, чем настоящего тела. А в нём гораздо больше моей личности, чем того, что мы называем сознанием. Понимаешь? — Льё осторожно подобрался к Аде и Денебу, чтобы лечь рядом.

— Не понимаю. Нет! Вы — разные! И мне кажется, что я никогда не смогу сделать выбор.

— Тише, лапушка… Не надо так. Мы ничего не требуем от тебя. И поймем любое решение. Не знаю, как Льё, а мне так нравится видеть тебя счастливой, красивой, не с заплаканными глазами. А если и со слезами, то только в совсем другой обстановке… Помнишь? Ты так красиво плачешь… — Ден помог Аде выпутаться из одеяла и укрыл заново.

— Она всегда красивая, даже когда злится и швыряет стаканы в стену, — Льё придвинулся ближе, и приобнял Аду, стараясь не задевать Дена.

— Чем же ты так её разозлил?

— Рисунками, чем же ещё? — удивился Льётольв.

— А я-то думал… Что ты растерял сноровку, — не удержавшись, Ден состроил Льё кривую рожицу и погрозил кулаком.

— Вы оба — идиоты, — буркнула Ада и посмотрела сначала на Денеба, потом на Льётольва.

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Ден беспокойно наблюдал, как Ада всеми силами пытается успокоиться, видел он и то, как крепко она схватила ладонь Льё, повернувшись на спину, и уже успел расстроиться, что ему такого знака внимания не досталось. Но Ада приподняла веки, нежно посмотрела на него, легким поцелуем прикоснулась к губам, и скользнув по руке, также крепко взяла и его ладонь.

— Вы оба — мои любимые идиоты. И я не знаю, что с этим делать.

Неожиданно приятно было снова просыпаться рядом с ней, с моей Адой. Во сне она крепко прижималась ко мне, и я знал, что ей нужно было то тепло, которым я мог поделиться. Льё никогда не сможет дать Аде того, что так требует её горячая сущность. Я нежно погладил лапушку по голове и вдохнул чудесный аромат волос, от неё всегда чуть пахло пеплом, едва уловимо. Феникс. Надо было бы убрать руку Льётольва с талии, но я боялся их разбудить, поэтому какое-то время спокойно лежал и любовался.

Рисунки Льё. Надеюсь, он действительно был честен с нами. Вообще, он не похож сам на себя с того момента, как увидел Аду. И сейчас спал так спокойно рядом с ней. Никогда он не оставлял женщину у себя на ночь. Пока Ада была в Будапеште, мы много говорили о ней, гораздо больше, чем о ком бы то ни было за всё время нашей дружбы.

Она — особенная.

Чем больше Льё рассказывал, тем яснее я понимал, как она важна для него. Да, он прикрывался тем, что без силы Ады, без силы Феникса, нам никогда не одолеть комплексные влияния, типа такого, какое собиралось на Северо-Востоке от Москвы. Но если поначалу, когда только эта идея поселилась в его голове, он просто искал объект, рабочий механизм, инструмент, то после знакомства с Адой всё изменилось. Он продумывал план так, чтобы в первую очередь не пострадала она. Это слишком бросалось в глаза. Вытащить хоть что-то из души Льё — очень сложно, он всегда говорил загадками, намёками. Но это нормально, в среде экзистенциалистов так принято, чтобы никто не мог использовать твои же слабости против тебя, особенно — влияния. Когда постоянно работаешь с ними через искажение, есть риск самому потеряться в том, что правда, а что — результат твоей работы. Важно сохранить связь с реальностью, проще всего это сделать закрывшись в себе. Нам со Льё легче — мы дружим, и почти не представляем жизни друг без друга. Со временем сущность и экзистенциалист могут даже слиться в одно, но мы не хотим так. Поэтому существуем успешнее других коллег.

В последний наш разговор перед отъездом Льё в Будапешт, он говорил о том, что не будет ни на чем настаивать относительно Ады, что попробует с ней быть просто человеком. Выходит, она сама согласилась. Мне сложно понять её, но вместе с тем, где-то внутри я знаю, что она чувствует. Приблизительно то же самое испытываю и я, когда пытаюсь выбрать между собой и Льё, между Льё и Адой. И, кажется, у нас нет выхода. Любой исход будет мучительным или губительным хотя бы для одного.

Но главная проблема в том, что мы со Льётольвом теперь уже не можем существовать отдельно. Если что-то случится с одним, то другой тут же покинет этот мир следом. Цена нашего отступничества оказалась крайне высокой. Может, если объяснить это Адочке, то ситуация выправится? Либо мы её потеряем…