Другие времена

Алексей Иванович взглянул для верности на номер свободного места и начал располагаться. Занятый хлопотами устройства, он не обратил внимания на то, как смотрел, готовый что-то сказать, вроде даже и возразить, его новый попутчик. С каким-то особенным напряжением сосед следил за каждым движением вошедшего, за тем, как тот вешал свою куртку, извлекал из сумки туалетный прибор и доставал домашние тапочки, завернутые в газету, казалось, что во всех этих бесхитростных действиях новый попутчик хочет увидеть какой-то особый, скрытый смысл.

Наконец Алексей Иванович уселся, хлопнул себя слегка по коленям, как бы ставя точку, и кратко объяснил свое появление.

Сдержанный кивок в ответ не предполагал скорого перехода к вынужденному знакомству.

Посетовав на то, что пассажирам не выдают две подушки, как это заведено в «Красной стреле», на «Полярную стрелу» это правило не распространялось, Алексей Иванович откинул подушку к стенке, устроился с возможными удобствами и достал из сумки припасенную в дорогу книгу.

Внимательно наблюдавший за ним сосед был человеком длинным, с ровным, как доска, телом. С виду человек строевой, вроде бы интеллигентный…

Возраст?

Трудно сказать. Дашь сорок пять, окажется шестьдесят. Дашь шестьдесят, окажется сорок семь. Так выглядят спортивные тренеры и заядлые альпинисты, продлевающие свою молодость до бесконечности, одни за счет общения с молодыми людьми, другие – за счет занятий, требующих бодрости и крепости духа без оглядки на возраст.

Может быть, мысль о тренерстве и спорте подсказывал старомодный, но вполне добротный костюм «олимпийка», в который сосед был облачен.

Желая обеспечить себе в поездке душевный комфорт, Алексей Иванович хорошо подумал, стоя дома перед книжной полкой, прежде чем взять книжицу, как раз такую, чтобы в мыслях быть как можно дальше от размышлений о целях и смысле своего бегства.

Итак, были приняты меры к тому, чтобы сполна насладиться прочным покоем и с книжкой в руках прикоснуться к чужому счастью.

Замысел поступка необязательного сродни капризу, который может себе позволить лишь сугубо свободный человек. Итак, замысел приведен в движение, первые, как бы неизбежные препятствия сметены, а главное, развеяны, наконец, душевные сомнения в необходимости всего предприятия.

Мягкое покачивание вагона и негромкий цокот колес сообщали движению музыку скачки, той, что всегда сродни полету.

И если бы в поездке была только одна задача – удрать от себя нынешнего, загнанного в угол, то можно было заметить, что, расположившись наконец-то со всеми удобствами, он уже начал вкушать сопутствующие побегу легкость и освобождение.

Алексей Иванович не спешил раскрывать книгу, зная, что и на ее страницах он будет парить вдалеке от той никчемной, чужой, будто бы одолженной у кого-то жизни, которая длится уже неведомо зачем.

Впереди была пара беззаботных недель.

Впереди было целое сентиментальное путешествие!

Счастье случайно, мимолетно, кратко, но оно и должно быть таким.

Алексей Иванович раскрыл книгу в предвкушении встречи со старыми знакомыми и тут же почувствовал себя так, словно у него во рту оказался дождевой червяк или влетела какая-то непрошеная муха…

«Наведи! наведи! наведи порядок на полках… Некогда? Завтра? Пожалуйста! Наслаждайся. Удовольствуйся!..»

Умиротворение, только что снизошедшее на Алексея Ивановича, разлетелось в одно мгновение, и тут же подступило ожидание всяческих досад, докук и сомнение во всей затее с этой поездкой, что повергло путешественника в уныние, казалось бы, совершенно несоразмерное оплошности.

Скорее всего, предыдущая жизнь, особенно жизнь последних лет, зыбкая и тревожная, заставляла быть постоянно настороже, в готовности к разного рода неприятностям.

Подобную реакцию на пустяковое, в сущности, происшествие можно объяснить лишь особого рода неврастенией, может быть, действительно стариковской, когда все болезни уже кажутся последними, а все беды непоправимыми.

Оказывается, после долгих раздумий, перебрав на полке чуть не с десяток книг, претендовавших стать спутниками в дороге, Алексей Иванович взял стоявший почему-то рядом с Фитцжеральдом производственный роман Дм. Ложевникова «Знакомьтесь – Кукуев!», благо оба были в коричневом переплете с тиснеными золотыми буквами на обложке.

…Соседка с прокисшим лицом, книжка, которую давно уже надо бы выкинуть из домашней библиотеки, неумение договориться с проводницей о желанном одиночестве тут же пробудили предчувствие надвигающихся мелочей, способных отравлять путешествие на каждом шагу.

Может быть, это только начало?

Он бросил книжку на покрытый белоснежной салфеткой столик, как проигравший кидает на стол карты, свидетельствующие о его поражении и отказе от борьбы.

Глава 4. Задушевный досмотр

Вот удивился бы Алексей Иванович, случись ему увидеть, как его неприветливая соседка улыбнулась каким-то своим тайным мыслям и с силой ударила кулачком подушку.

Если бы Алексей Иванович мог заглянуть в душу своей мимолетной соседки!