Другие времена

Достаточно будет человеку указать на его ошибки, и… он сам решит, как быть дальше.

Остается лишь пожалеть, что общество свернуло с этого ясного и в высшей степени привлекательного пути в такие дебри, где пальба стоит непрекращающаяся, а кто наводчик, кто стреляет, кто патроны покупает, кто подносит и кому все это нужно, так до сих пор и не ясно, хотя трупы налицо.

Громогласные убийства, и это стало приметой нашего времени, президент, как правило, берет под свое личное расследование. После многолетней и тщательной работы следственных органов, направляемых в нужную сторону чуть ли не самим президентом, выносится авторитетное предположение о том, что «убийство носило заказной характер».

За десять лет новой власти все «заказчики» из тех, кто пожелал остаться неизвестным, так до сих пор и пребывают неизвестными.

Вот так же неизвестные убьют и Дмитрия Дмитриевича, и довольно скоро.

В провинциальной хронике происшествий не будет сказано о том, что президент или кто-нибудь из начальства поменьше возьмет расследование этого убийства под личный контроль.

Бери тот же президент такого рода незначительные происшествия под личный контроль, тогда его аппарат, и без того немалый, должен был обрести свое Главное следственное управление со штатом, превышающим все остальные следственные управления вместе взятые, поскольку все вместе взятые следственные управления с задачей расследования особо важных преступлений не справляются.

Небольшой исторический экскурс, без капли вымысла, без тени художественной красочности, изощренности, без присущего иным сочинителям налета воображения, вот такая справка нужна лишь для того, чтобы понять главное, ленинский принцип неотвратимости наказания сам по себе неотвратимостью не обладает.

Кукуев мог бы вести себе и вести свою «широкозахватную» (Пионов-Гольбурт) деятельность, если бы люди на непроницаемой высоте, наделенные огромной властью, не были повседневно и ежечасно так обеспокоены тем, чтобы эту власть сохранить, упрочить и по возможности увеличить.

Самое удивительное это связь, реальная связь, существующая между незримым, недосягаемым и нами.

Для пояснения этой трудной мысли придется прибегнуть к научно-образному сравнению.

Что происходит, к примеру сказать, на Солнце, почти никто не знает, если и знают, то очень немногие. И, как правило, лишь приблизительно. Не до конца. И не с самого начала. Но вот что действительно интересно – события, происходящие на довольно-таки далеком от нас расстоянии, оказывается, действуют на нас, влияют и на поведение, и на настроение, и на самочувствие, и даже могут стать причиной катастроф как домашнего, так и вселенского масштаба.

Семь раз пытались возбудить против Кукуева уголовное дело.

Семь раз!

Ну и что?

Могли еще сто семь раз пытаться. Что же? А собака-то, оказывается, зарыта в Кремле, на Новой площади, на Лубянском холме и на улице Огарева, дом девять.

Сергеев, работая «на земле», так на жаргоне борцов с расхитителями социалистической собственности называли сотрудников районного звена, постоянно чувствовал свое особое положение в сравнении с «комитетчиком», сидевшим на подворье особняка князя Горчакова, но не в особняке, где по праву разместился райком партии, а во флигеле, там, где раньше была княжеская конюшня. Как раз на втором этаже этой конюшни, где, может быть, отдыхали и сушили портянки княжеские конюхи, отвели помещение для уполномоченного ГБ по району.

Вот ведь до чего дошло, до чего низвели государственную безопасность!

Сергеев же сидел напротив, через улицу, в здании церковного причта Александровского лицея, переведенного в свое время из-под царскосельской сени на пустынную в ту пору Петроградскую сторону.

Не только помещение у Сергеева было лучше, но и подчиненных и прав у Сергеева было больше. В том же райкоме он без труда открывал двери кабинетов начальников отделов. Мог бы, как говорится, и ногой открывать, но воспитание не позволяло. А еще он мог вызвать к себе практически любого работника предприятия, размещенного в районе, но и этим никогда не злоупотреблял, из уважения к серьезным хозяйственникам и сознавая свою молодость, предпочитал ездить сам.

Впрочем, однажды замахнулся по неведению слишком высоко, послал повестку третьему секретарю обкома комсомола, после того как она «прошла» у него на перекупке заграничных тряпок. Вот здесь уже пригласили, а фактически вызвали самого Сергеева через дорогу, в райком партии, ко второму секретарю, женщине, которая отечески вразумила не в меру наблюдательного начальника районного отдела БХСС. Ему было указано, что Олечка человек честный, а он поставлен партией на ответственный пост для борьбы с людьми нечестными.

Приглашение по телефону называлось «на беседу», второй секретарь звонила лично, и все это были знаки уважения и к должности, и к самому капитану Сергееву.

Сергеев в городе был на хорошем счету.