Другие времена, другая жизнь

За ланч в ближайшем кафе они принялись довольно поздно, после того как Ярнебринг закончил с вешалкой, прихожей, туалетом и гостиной — не осмотрел только большой книжный шкаф — и не нашел ровным счетом ничего, даже дохлого клопа, по его выражению. И это было вполне объяснимо: у Эрикссона царил образцовый, педантичный порядок, все лежало на своих местах, а в карманах одежды на вешалке Ярнебринг нашел только приглашение на выставку и трехнедельной давности аккуратно сложенную квитанцию из книжного магазина NK.[18]

Зануда, подумал Ярнебринг и вздохнул.

Хольт обследовала спальню, ванную, старинный комод и гардероб. Все чисто, аккуратно: дорогие, скромных тонов брюки, сорочки, пиджаки и костюмы, трусы, майки, носки, свитера, галстуки, подтяжки, пояса, запонки, трое наручных часов и золотой зажим для ассигнаций, на фоне всего остального выглядевший оскорбительно безвкусно. Все лучшего качества и содержится в порядке, которому позавидовал бы старый офицер-подводник.

Ничего, что было бы интересно для следствия. Единственную стоящую внимания находку обнаружила Хольт в самой глубине ящика в прикроватной тумбочке — пять стокроновых купюр, аккуратно завернутых в лист бумаги формата А-4. На бумаге мелким, но разборчивым почерком написано несколько слов, из которых понятно, что идеальную чистоту в доме, видимо, поддерживала женщина по имени Иоланта. Она, судя по записи, убиралась раз в неделю, платил он ей наличными, в ноябре она наработала двадцать часов. Двадцать пять крон в час едва ли могли ее обогатить. Самое интересное — рядом с номером телефона почерком Эрикссона было написано: «Сообщить инструкции по рождественской уборке». Значит, женщину можно будет найти.

Иоланта, подумала Хольт. Соседка, фру Вестергрен, ничего не знала о ее существовании. Или знала, но в ее сознании не нашлось места для простой уборщицы? Или она сочла этот факт настолько неважным, что даже не упомянула? И почему эта Иоланта сама не дала о себе знать? Из записки понятно, что пятница — день уборки. Может быть, ее спугнула полиция? Или есть другая, более серьезная причина?

— Посмотри, здесь кое-что любопытное, — протянула она сверток Ярнебрингу, занятому откручиванием шурупов на зеркале в туалете.

— Молодец, Хольт, — одобрил он. — Позвони Гунсан, пусть начнет пробивать базы данных, а потом выйдем поесть. А то помру с голоду.

Это нам по плечу, подумала Хольт. Пять—десять часов — и мы найдем польку, которая убирает квартиры, за что получает деньги наличными, «по-черному».

— Расскажи об этой картотеке гомосексуалистов. — Хольт отодвинула недопитый кофе и внимательно посмотрела на Ярнебринга.

— Это было давно, — ответил Ярнебринг уклончиво. — Старая история.

— А все же?

Ладно, решил Ярнебринг.

Лет сорок или пятьдесят назад, история умалчивает, кто-то из полицейского начальства решил составить список «проституирующих мужчин» и их клиентов. Дело в том, что эти так называемые проституирующие мужчины часто подвергались ограблениям и избиениям. Мало этого, ежегодно происходило как минимум одно убийство в их среде.

— Среди бандитов тогда это был своего рода спорт, — сказал Ярнебринг, отхлебнув кофе, — ущучить гомика.

Картотека содержалась в ящиках, и количество их постоянно росло. Сначала она хранилась в отделе криминалистики в старом здании полиции на Кунгсхольмене, потом переместилась в отдел тяжких уголовных преступлений, а в начале семидесятых осела в хранилище следственного отдела Центрального полицейского управления. Там должно быть около двух тысяч имен.

— Две тысячи! Две тысячи человек, которые развлекались тем, что грабили и убивали геев?

Не так все просто, пояснил Ярнебринг. С годами картотека велась все более небрежно, и, когда вдруг, как ледяной ветер перемен, появилось ведомство омбудсмена, в ней уже были в основном фамилии жертв покушений, а также просто гомосексуалистов, по какой-то причине привлекших к себе интерес того или иного полицейского.

— Целью, разумеется, была профилактика преступности, — сказала Хольт ядовито.

— Говорят, что какой-то шутник занес в регистр гомосексуалистов Вегурру.[19] Ну, ты знаешь, старого короля. Газеты в то время много копались в его личной жизни. Разумеется, поднялся скандал, короля вычеркнули из списков. Мне понятно, почему так горюет Бекстрём.

— Почему?

— Перед тем как его бросили на убийства, он работал по ограблениям. Усерднее его никто не пополнял этот список. А теперь, оказывается, он все это время трудился напрасно. Кстати, как насчет потрудиться? — поинтересовался Ярнебринг, поглядев на часы.

— Будем искать уборщицу? — спросила Хольт, поднялась, одним глотком допила кофе и ловко надела куртку.

— Прежде всего надо позвонить Гунсан. Если она что-нибудь нашла, квартира подождет до завтра. Если есть на земле справедливость, Иоланточка уже должна отыскаться.