Другим путем

Сводная бригада под командованием есаула уходила лесными дорогами. И дело было не в том, что Анненков опасался преследования – он не сомневался, что Львов и Васнецов придержат немцев и отобьют у них охоту догонять уходящих, а просто по неизбывной привычке предусмотреть все возможные варианты развития ситуации. Эта привычка выработалась у полковника Рябинина под воздействием весьма серьезных причин и более чем весомых аргументов и не раз спасала жизнь и самому полковнику, и его подчиненным в том, другом времени, которое еще только должно наступить…

Для ускорения движения пехотинцев, сколько возможно, разместили на телегах, двуколках и орудийных лафетах. Подчиняясь зеленому пупырчатому земноводному, Анненков все же уволок с собой две трехдюймовки. Нет, он взял бы и больше, он взял бы все и гаубицу в придачу, но столько упряжных лошадей просто не нашлось. Остальную артиллерию пришлось бросить, и Анненков вместе с подрывниками с особым злобным удовольствием минировал пушки и снарядные ящики, ставя вместе с минами примитивные поводковые взрыватели на неизвлекаемость.

В голове колонны двигался казачий разъезд, за ним – бронеавтомобиль, а дальше – повозки и телеги с ранеными, продуктами, патронами, снарядами, фуражом. И весь этот транспорт солдаты облепили так густо, словно какие-то невиданные насекомые попали на липкую ловчую бумагу.

Лишь очень немногие шли пешим порядком, и над их коротенькой колонной то и дело слышались команды: «Шире шаг! Подтянись!»

Анненков обернулся и посмотрел на свое воинство. Да, теперь в них трудно узнать вчерашних пленных или очумевших от обстрелов окопников. Потрёпанное, кое-как зашитое обмундирование сменилось новеньким фельдграу, на котором цветными пятнами выделялись русские погоны да треугольные трехцветные шевроны на рукавах. Их в шутку предложил Львов по аналогии с белогвардейскими, но офицеры и солдаты с жаром поддержали абсурдную, казалось бы, идею и теперь щеголяли российским триколором. На лицах идущих и едущих горел огонь веры и желания победить. Мимо него шли бойцы, воины, привыкшие громить и убивать врагов и готовые в любой момент сделать это еще и еще раз.

В той, прошлой, жизни, которая еще не наступила, да и не известно – наступит ли, полковник Рябинин никогда не командовал таким количеством людей, но аппетит приходит во время еды, и он уже жалел, что нет у него нормальной сапёрной роты, нет зенитчиков, авиации и вообще очень многого. Но люди – были. И сейчас они шли за ним, поверив, как своему командиру, а это дорогого стоило…

– Командир, – к нему подлетел казак из тылового охранения. Козырнув, он доложил: – Наши вернулись… – и прибавил со вздохом: – Побили их богато…

Анненков развернул коня и поскакал назад. Там вдоль колонны, обгоняя легковые автомобили, на которых наскоро установили пулеметы, рысили охотники и драгуны. Впереди ехал Львов, с таким видом, словно его осудили на смертную казнь и теперь везут на исполнение приговора.

Есаул подъехал вплотную:

– Докладывай!

Львов помолчал, собираясь с духом, но затем четко выдал:

– Драгуны Васнецова столкнулись с батальоном немцев, следующим на пополнение фронтовых частей. Вместо того чтобы отойти к лесу и отсечь противника, я принял ошибочное решение загнать вражеский батальон в огневой мешок. Немцы потеряли до двух третей личного состава, но к ним на помощь подошло еще до двух батальонов пехоты. Я отдал приказ отступать, но выполнить его уже не сумели. В результате по моей вине погибли штабс-ротмистр Васнецов, подпоручик Полубояров и более ста драгун. Все…

Солдаты, слышавшие этот доклад, заволновались. Кто-то из уцелевших драгун вдруг резко подался вперед:

– Ваше благородие, разрешите доложить? Наговаривает на себя господин штабс-капитан. Штабс-ротмистр, светлая ему память, сам в атаку полез без ума и нас за собой поволок. И когда б не их благородие, – он указал на Львова, – мы там все и легли бы!

Драгуны и охотники выразили согласие со словами неожиданного адвоката кивками и одобрительным гулом. Анненков-Рябинин внимательно посмотрел на товарища, но тот упрямо мотнул головой:

– Моя вина. Мне их надо было сразу в лес уводить, они б за нами не сунулись, а я тут Ганнибалом себя вообразил, Канны затеял… – он махнул рукой, – ну вот и получилась Зама[60] вместо Канн…

– Люблю непонятные слова, – осклабился Анненков. – Органон, макробиотика[61] … Ладно, Ганнибал, проехали. Немцы за вами гонятся?

– Пока нет. У них одна пехота была, так что гнаться за нами им просто не по силам. Но… – Львов-Маркин почесал нос и опять поправил несуществующие очки. – Думаю, они нам это все просто так не оставят. Либо в погоню кого-то пошлют, либо кем-нибудь перехват попробуют наладить. Их там все-таки изрядно полегло…

– Усилить наблюдение по всем направлениям! – приказал Анненков. – Усилить дозоры и боевое охранение вдвое! Ну а ты, друг любезный, – обратился он к штабс-капитану, – сам нагадил, сам и приберешься в случае чего. Вопросы? Нет? Вот и хорошо…

7