Другое детство

Зачем, зачем, зачем, зачем! Зачем он всё это придумал и почему всё скрывал? Я понимаю, не надо было говорить Диане, чтобы её не расстроить, да. Но что за страсть к секретам? И как это вообще возможно? С учительницей. Её же могут из школы запросто уволить за это. И в тюрьму посадить. Или в тюрьму не могут? И что она выискала в нём? Почему она не найдёт себе нормального мужчину, за которого можно выйти замуж, родить детей и всё такое, почему надо обязательно с Артуром? Не думать об этом вообще, почему я об этом думаю? Просто идти, считать шаги. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять… И почему никто ничего не сказал мне? Десять, одиннадцать, двенадцать… Я — полный идиот.

Пятнадцать, шестнадцать… Все эти задержки после репетиций, якобы, чтобы встретиться с Дианой. Двадцать один, двадцать три, чёрт, что там было, сбился. И я же ещё и был прикрытием для него. Это нечестно, нечестно по отношению ко мне. Я вообще не должен дружить с Артуром после этого, пусть разбирается сам со своими подругами. С меня хватит. Я столько лет был один, мне не привыкать. Дружба, от которой одни расстройства, мне не нужна.

Мои размышления прервал ударивший в спину снежок. Я раздражённо обернулся. Артур. Он смотрел на меня, широко улыбаясь: — Чел, я уже полчаса тебя ищу вокруг. Ты что, заблудился?

Я молчал, не зная, что ответить. Артур был последним, кого мне хотелось сейчас видеть. Я был зол и готов утонуть, захлебнуться в своём негодовании. Испепелить, измельчить, истоптать Артура, чтобы от него ничего не осталось. Но когда он был рядом и глядел на меня своим щенячьим взглядом, вся моя злость таяла, как тот самый первый снег.

— Ну, ты чего молчишь-то? Расстроился, что ли? Смотри, что я нашёл, — сказал Артур и протянул мне обе мои варежки, — одна валялась рядом со сценой, а потом я ещё чуть позже выхожу, смотрю, вторая тоже пришла, — и он засмеялся, довольный своей шуткой.

— Ладно ржать-то. Чего такой радостный?

— А чё мне расстраиваться-то, Тёмыч. У меня всё ништяк. Хуй стоит, жизнь кипит.

— Рад за тебя.

— Харэ пиздеть, ты-то чё мёртвый такой?

— Всё нормально, Артур. Всё ништяк, как ты говоришь. Спасибо за варежки, мне домой пора, — сделал я последнее усилие уйти.

— Э! Какой домой? Ты чё, Тёма, а я? — и Артур состроил мину, которая заставила-таки меня улыбнуться, — давай, парень, не парься, всё у нас с тобой будет охуенно.

Мы некоторое время шли, глядя под ноги и не произнося ни слова. Я решил, что не буду заводить разговор на интересующую меня тему, потому что…

Ну, потому что она меня вовсе не интересует. Это дело Артура, в конце концов, что он будет делать с Дианой и Верой — и вообще, как он будет выпутываться из этой истории. Если он не хочет говорить об этом, если я для него не такой близкий друг, как мне казалось, значит, так уж получилось и ничего тут не поделаешь. Что я ему, духовник, что ли, — всё мне рассказывать? К тому же его молчание освобождало меня от необходимости признаваться в тайных встречах с Дианой и позволяло с чистой совестью ни о чём не намекать ей самой. Я, впрочем, и так бы ничего не сказал, потому что Артур официально был моим другом, но перед Дианой мне тоже было как-то стыдно — больше за себя, нежели за него.

Всё-таки есть в этом груз некоторой ответственности — в хранении чужих секретов. Как говорил наш учитель по ОБЖ, меньше знаешь, легче дышишь.

— Ну и что же, Артур, ты будешь делать со всеми этими похождениями?

— Не знаю, чел, — ответил Артур спокойным, без тени удивления тоном, как будто я спросил его про контрольную по физике, — понимаешь, мне нравится Диана, но она, блядь, мозг выносит постоянно. Любовь не любовь, как я посмотрел, что я, блядь, сказал. С Верой нет такого. И потом, Тёма, если бы ты знал, как она трахается. Я на ней прыгаю, понимаешь, а она сама ещё бёдрами так двигает, так что вообще улёт.

— Ну, может, надо рассказать Диане тогда, она же всё равно рано или поздно узнает?

— Откуда она узнает, чел? Про Веру никому говорить нельзя, иначе её на хуй отправят из школы.

— Ну, если вы будете в актовом зале всё это делать, то это тайной недолго останется.

— Да ладно тебе, ничего мы не делаем. Но никто кроме тебя ничего не знает, понял? Диана тем более. А Вере всё равно, что я там делаю с Дианой или ещё с кем, так что вот, понимаешь, что получается. И мне не хочется Диану бросать, потому что она мне нравится всё равно. Можно пока никому ничего не говорить, а дальше посмотрим, что будет.