Другое 'Я'

- К сожалению, мы там уже побывали, - сообщил ее спутник. - Понимаете, нам очень хотелось вас повидать, а в доме никого не было. Вот мы и решили посидеть, подождать, пока вы не придете. Но пришли не вы, а мисс Тентер. Мы никак ее не ждали, и к тому же она ни за что не хотела верить, что я - это не вы, и, как ни печально мне об этом говорить, повела себя по отношению к Джин безобразно - нет, другого слова не подберешь, просто безобразно, и вообще все оказалось очень сложно и неприятно.

Он замолчал в смущении.

Все это, право же, начинало походить на какой-то бредовый сон.

- Но почему вы все время называете ее "мисс Тенгер"? спросил я. - Кто-кто, а Джин прекрасно знает, что она уже два с лишним года миссис Питер Радл.

- Господи, - сказала Джин. - Ничего не поймешь! Но я бы в жизни не подумала, что ты женишься на этой особе.

Мне то и дело приходилось напоминать себе, что у нее, видно, не все дома - так естественно это у нее получалось.

- Неужели? - холодно спросил я. - А на ком же, потвоему, мне следовало жениться?

- На мне, разумеется, - ответила Джин.

- Послушайте, - начал в отчаянии ее спутник, но я решительно прервал его.

- Ты же сама отрезала к этому все пути, когда стала крутить с Фредди Толлбоем, - напомнил я ей почему-то вдруг с горечью; видно, старая рана еще не зарубцевалась.

- С Фредди Толлбоем? - переспросила она. - А кто это такой?

Тут мое терпение лопнуло.

- Вот что, миссис Толлбой, - сказал я, - не знаю, зачем вы затеяли этот розыгрыш, знаю одно - с меня хватит.

- Но я не миссис Толлбой, - сказала она. - Я миссис Питер Радл.

- Очевидно, вам нравится эта шутка, - ответил я ей с горечью, - но мне она не кажется слишком смешной.

Это была чистая правда: еще не так давно я больше всего на свете мечтал о том, чтобы Джин называлась миссис Питер Радл. Я посмотрел ей в глаза.

- Джин, - произнес я. - Тебе не пристало так шутить. Это слишком жестоко.

Несколько секунд она выдерживала мой взгляд. Затем глаза ее приобрели другое выражение, в них появился какой-то блеск.

- Ax! - вскричала она с таким видом, будто прочла что-то в моем лице. - Ах, это ужасно!.. Господи!.. Ведь я... Да помоги же мне, Питер, - добавила она, но это относилось не ко мне, а к ее спутнику. Я тоже повернулся к нему.

- Послушайте, - сказал я, - я не знаю, кто вы такой и что все это значит, и все же...

- Ну да, конечно, - сказал он, как бы внезапно все себе уяснив. - Ну конечно, вы не знаете. Я - Питер Радл.

Наступило длительное молчание. Я решил, что хватит делать из меня дурака, и повернулся, чтобы уйти. Тогда он сказал:

- Нельзя ли нам зайти куда-нибудь поговорить? Видите ли, мы оба Питеры Радлы, и вы и я, в этом вся загвоздка.

- По-моему, это не то слово, - сказал я холодно и собрался уходить.

- Вы просто ничего не понимаете, - раздался его голос у меня за спиной. - Это же машина старого Уэтстоуна. Она работает.

Возвратиться ко мне домой мы, конечно, не могли, и единственное место по соседству, которое я в ту минуту мог припомнить, была верхняя комната кафе "Юбилейное". Большинство наших институтских сейчас как раз заканчивало работу, но пока они доберутся до кафе, пройдет не меньше часа. Подтверждать мнение о моих личных делах, сложившееся у людей и успевшее дойти до ушей директора, мне отнюдь не хотелось, а потому я сначала поднялся наверх и, убедившись, что там никого нет, подошел к окну и поманил их. Девушка, подававшая нам чай, не казалась слишком смышленой. Если она даже уловила наше сходство, это не произвело на нее заметного впечатления. Когда она ушла, Джин разлила нам чай, и мы принялись за дело.

- Вы, наверно, помните концепцию времени, созданную старым Уэтстоуном, - сказал, наклонившись ко мне, мой двойник. - В качестве примера, хотя и приблизительного, он приводил замерзающее море. Настоящее, по его теории, напоминает ледовую корку, которая ползет все дальше и дальше и становится все толще. Позади остается застывшая масса льда, представляющая прошлое, впереди - текучая вода, олицетворяющая будущее. Можно предсказать, что за определенное время определенное количество молекул будет схвачено морозом, но невозможно предсказать, какие именно это будут молекулы и в каких соотношениях они в этот момент окажутся.

С прошлым, с застывшей массой, считал он, мы скорее всего ничего не поделаем, но ему представлялось, что когда-нибудь удастся проникнуть дальше передней кромки, иначе говоря настоящего. Если б это оказалось возможным, мы начали бы создавать маленькие форпосты застывшей материи. С течением времени кромка льда достигнет их и они сделаются частью всей ледяной массы, частью настоящего. Иными словами, забегая вперед, мы создаем участки будущего, которые непременно воплотятся в настоящее. Конечно, нельзя предугадать, на какие молекулы будущего наткнешься, но коль скоро вы их обнаружили, вы тем самым связали их между собой и, закрепив эти сочетания, сделали их частью неизбежного будущего.

- Отлично все это помню, - ответил я ему. - В этом как раз и был его заскок.