Другое измерение

Забота тогда сильно встревожилась, вспомнив о Радости. Ее старшая сестра погибла шесть лет назад. Исчезла. Сказали, что случайно утонула. Но Забота подозревала худшее. Радости к тому времени исполнилось четырнадцать – пришла счастливая пора, плод созрел и соком налился. Но вместо благодарности и благоговения Радость заболела… как раз той самой дурной болезнью, черным бешенством. Во время обряда обмера ГТБ она по-мужлански взглянула в лицо родителям жениха и заявила, что пусть лучше меряют грудь своим курам, и из них выбирают жену недоумку. И вообще, дом их вонюч, и она туда не пойдет. Господин, конечно, сразу же приказал матери вылечить бесноватую, но не помогли ни целебная порка, ни понижение зрения с повышением нормы милых пустяков до «строгой». Радость продолжала бессовестно болеть, бесясь маткой. На следующей ступени вразумления ожидалось уже личное участие семьевладельца. Но им повезло с господином: от безмерной доброты он не стал прибегать к обычным лекарствам от бабьей строптивости и просто одарил дочь сострадательным словом – высказал ей в личном сообщении, что при таком поведении даже минусовый муж не захочет раздвинуть ей ноги и обрюхатить, а вместо этого измордует, плюнет и бросит на поругание сонмам. Но слова любви не подействовали на бесноватую; речь ее по-прежнему была ядовита, как желчь. Жалея доброго господина, Забота тоже решила вразумить сестру и сообщила ей, что «родители лучше неё знают, что для неё лучше» (при этом искоса глянула на индикатор: «кротость» и «благодарность» добавили сотые доли). Полуслепая Радость после целебной порки лежала на животе, отдыхая в перерыве между пустяками. Строгий режим не позволял ей бездельничать больше десяти минут, – если же лентяйка затягивала со временем, активировались болевые центры. «Семьевладельцу поклон», «родители плохого не пожелают», – изрекла Забота очередные «Слова для бабьего рта» и услышала в ответ: «Родители желают плохого. Мне сейчас очень плохо». «Боль во исцеление…» – начала было Забота, но Радость перебила: «Это боль не во исцеление, это просто боль и раны». И неловко повернувшись набок, добавила: «Беги отсюда, Забота. Я сбегу».

На следующий день мать и младшая мать, посоветовавшись, решили не прибегать к помощи участковых старейшин и вызвали ангелов. Те явились и повели Радость на лечение водами. Больше сестру никто не видел: от ангелов пришла весть, что она утонула в святом озере. Случайность? Или нет? Забота предполагала, что Радость сама не захотела выплыть, о чем и намекали ее слова о побеге. А может, выплыть ей не позволили ангелы, зная, что бесноватая продолжит портить рейтинг всему гнезду. Только лишившись строптивой сестры, Забота поняла, что осталась совсем одна – с упрекающей матерью, раздражительной младшей матерью, почти невидимым господином и двумя надоедливыми куклами (она тогда не догадывалась, что двоица это еще цветочки, а в будущем ее ожидает оформление Крохи). Радость была единственной в гнезде, чьи беседы с Заботой не состояли из постоянных назиданий и упреков. Что это были за беседы, Забота плохо помнила, но осталось ощущение чего-то любопытного и запретного. В памяти сохранился только один эпизод, – когда Радость показала маленькой Заботе (тогда едва ли старше Ганса), что значит быть скверной бабой. Она подвела сестру к границе участка и сказала, что сейчас эту границу перейдет. «Нельзя!» – возражала Забота, но Радость сказала: «Не ты ли меня остановишь?» – и перешагнула. У нее над головой сразу выросли алерт-рога и рухнуло несколько пунктов, но она казалась довольной и ходила ногами по запретной земле. «Возвращайся! Монстры заберут!» – увещевала Забота, но Радость ответила, что монстры такими мелкими делами не занимаются, и даже ангелы не занимаются, – такие мелкие проблемы решает своими силами народ. А потом случилось странное. Глядя, как Радость дразнит ее, Забота взяла и неожиданно для себя перешагнула тоже. Это был один-единственный шаг, но на глаза сразу упала «завеса стыда», и всё теперь виделось через красную пелену. «И рога у меня есть?» – спросила Забота. Радость ответила, что да, маленькие рожки, которые её очень красят. Забота поняла – теперь она позорница, скверная баба, и это было непривычно и весело. Они быстро перешагнули обратно, вернулись домой и, конечно, мать их наказала, но тогда кара не казалась тягостной. Они даже смеялись, и Радость научила Заботу заглушать подкаст «Баба, руби непослушные ноги» хитрым прикосновением к виску.

Она долго горевала по Радости, но со временем забыла о своей печали, вспоминая только во время отбывания кар. И после рассуждений Честности о позорницах вспомнила снова. Тела Радости тогда не нашли… Неужели её уволокли монстры, прельстившись дурной болезнью – тем, что сестра сама захотела стать позорницей? Неужели Радость пребывает в аду? Нет, не может быть. Честность выдумывает. Как можно захотеть ада? Хотя… Насчет детей подруга, кажется, права? Ведь, действительно, детей разрешают оформлять всем. Вернее, заставляют… Или разрешают?