Другое лицо

Казалось, пропасть разверзлась перед ней. У нее возникло ощущение, словно она оказалась на самом верху, на горе Хамнбергет, и шагнула вперед в пустоту, распростершуюся над морем. В черную бездну, как делал папа, когда стоял у открытого люка самолета, собираясь прыгнуть с парашютом и устремиться вниз. Но с той разницей, что он имел матерчатый купол, спасавший его. К тому же он знал, как ему лететь, и для него это всегда оставалось рискованным приключением, вызовом. Когда же она шагала с горного утеса, речь шла о совсем ином, об отречении от всего. Она зажмурилась на ходу, чувствовала, как холодный ветер трепал ее по щекам.

– Конечно, у меня все нормально здесь, на Готланде, Сесилия. Дело не в этом. Ты уже большая девочка, сердце мое. Поэтому я решил рассказать тебе.

– Мама знает, что ты будешь работать в Стокгольме?

Он ничего не ответил.

– И, по ее мнению, это хорошо? – спросила она со слезами на глазах.

– Я пока не успел поговорить с мамой. Еще ничего не решено. Пожалуй, было бы глупо с моей стороны заводить сейчас разговор на данную тему. Я просто хочу, чтобы ты была в курсе событий.

– Событий? И что же у нас происходит?

Сесилия, дрожа от волнения, повернулась к отцу. Сама удивилась, насколько резко прозвучал ее голос.

– Ну, я пока действительно не знаю. Все вилами по воде писано. Не беспокойся. Я, пожалуй, даже не получу работу в Стокгольме. Не думай больше об этом деле. Нет смысла беспокоиться напрасно.

Он сжал руку дочери в попытке утешить ее и перевести мысли девочки в другом направлении. У нее возникло ощущение, словно отец хотел сгладить сообщенную им новость. Не осмеливался сказать всю правду. Сесилия попыталась придумать подходящий ответ, но в голову ничего не пришло. Она механически шагала рядом с отцом, ставила одну ногу впереди другой. Таращилась на свои кроссовки. Сосредоточила все внимание на ходьбе по неровной поверхности. Один-два, один-два. Он по-прежнему держал ее за руку и находился совсем близко, но все равно, казалось, огромное расстояние, десятки километров разделяли их.

– Жизнь может измениться, – продолжил он. – В детстве мне тоже не нравились перемены. Это обычное дело у детей. Постепенно я понял, что даже вещи, которые изначально считаешь мерзкими, в конце концов могут оказаться просто фантастическими. Если новое тебе непривычно, это вовсе не означает, что оно должно быть плохим.

Солнце исчезло за облаками. Гора стала серой. Ветер усилился, и гулявшие по морю волны словно надели белые пенные чепцы. Капли дождя упали ей на нос, во всяком случае, такое у нее создалось ощущение. Погода в этих краях могла поменяться быстро, при полном штиле и чистом синем небе внезапно налетал сильный ветер и менял все за несколько минут.

– Пожалуй, пора идти домой, – сказал отец и посмотрел в сторону темневшего горизонта.

Его рука была столь же теплой, как и всегда.

Ледяной холод, однако, все равно прокрался в ее сердце.

Что-то изменилось безвозвратно, и она сомневалась, хотелось ли ей знать, о чем шла речь.

Кнутас сидел на своем старом дубовом стуле с сиденьем из мягкой кожи и потихоньку раскачивался вперед и назад. Ввиду отсутствия другого разумного занятия он потратил несколько часов на сортировку бумаг. За прошедшие выходные ничего интересного не случилось. Все ограничилось дракой, затеянной пьяницами около Сёдерпорта, кражей из автомобиля на автобусной станции и несколькими разбитыми окнами в продовольственном магазине в Виббле, да еще у кого-то сбежала корова и, болтаясь по городу, устроила переполох. Да, какой только ерундой порой не приходилось заниматься.

Последнее значительное событие криминального свойства произошло достаточно давно, и сейчас его работа напоминала бег на месте. А результатом стала апатия и тоскливое настроение. Единственным светлым пятном на этом фоне выглядел приближавшийся перерыв на кофе. Кнутас достал трубку и принялся набивать ее, поглядывая в окно. Березы наконец покрылись листвой, море пенилось на ветру по ту сторону окружавшей город стены. На парковке перед торговым центром сети «Кооп» хватало свободных мест, через пару недель, как только туристский сезон обрушится на остров, все здесь будет выглядеть совсем иначе. После долгой суровой зимы и холодной дождливой весны теплый воздух, который ласкал его щеки, долетая из открытого окна, казался чуть ли не волшебным даром природы. Обычно он только возился с трубкой, набивал ее табаком, втягивая носом приятные запахи, чтобы потом вытряхнуть ее и отправить все до последней крошки в мусор. Но сейчас сделал затяжку. Понял, что безделье просто измучило его. Обычно он курил, только если страдал от скуки или если что-то его беспокоило.