Другое лицо

Ранее Кнутас успел переговорить с судмедэкспертом Май-Бритт Ингдаль, и у нее нашлись для них интересные данные. Они могли помочь. Конечно, в последнее время появилось много нового, но ничего такого, что привело бы к каким-то конкретным результатам.

Проходя мимо кабинета Карин, он обнаружил, что ее дверь открыта. Хозяйки на месте не было, но стоявшая на письменном столе кофейная чашка подсказала, что она наконец вышла на работу после их воскресного разговора, хотя еще ни разу не попалась ему на глаза. Впрочем, это его нисколько не удивило, сам ведь он, с тех пор как пришел, все утро безвылазно просидел у себя в кабинете, разговаривая с прокурором.

Открыв дверь в совещательную комнату, он сразу же увидел Карин и непроизвольно вздрогнул под влиянием нахлынувших на него самых противоречивых эмоций. Помимо прочего в очередной раз восхитился ее красотой. Она встретилась с ним взглядом, но потом быстро опустила глаза.

Угрызения совести снова навалились на него, и он сразу почувствовал себя неуютно. Оставалось только сжать зубы и терпеть. Они могли поговорить позднее. Опять же радовало, что она вернулась и выглядела нормально. Для оценки собственных ощущений он сейчас не имел времени. И к лучшему, пожалуй. Сам ведь не понимал, что чувствовал, и не помнил также, когда в его голове творился такой хаос. Только в юности, возможно. Но тогда подобное считалось в порядке вещей. Теперь, однако, в столь почтенном возрасте, ему, наверное, следовало знать, чего он хочет? Внезапно до Кнутаса дошло, что он стоял и таращился на Карин в то время, как его мысли находились черт знает где. Виттберг вернул его к действительности.

– Может, мы начнем? – услышал он голос инспектора.

Кнутас почувствовал, как покраснел, и в попытке сгладить ситуацию налил себе чашку кофе и пустил кофейник по кругу. В помещении было жарко, он уже вспотел и попросил Сольмана открыть окно. Одновременно ему бросилось в глаза, что Виттберг надел футболку, как обычно стараясь выставить напоказ мощную мускулатуру, и это вызвало у него вспышку не слишком обоснованного раздражения. Неужели он не может одеваться нормально? Все-таки находится на рабочем месте, а не на пляже в Тофте. Конечно, из России пришла область высокого давления и обосновалась над Готландом, принеся с собой теплые ветра и почти тридцатиградусную жару, но все имеет границы. Виттберг, вероятно, понял, что означала недовольная мина Кнутаса, поскольку снял со спинки стула тонкий хлопчатобумажный пиджак и надел его на себя, а потом посмотрел на Кнутаса, всем своим видом говоря: «Ну, ты доволен теперь?»

Кнутас сделал два глотка кофе, после чего одним махом выпил стакан воды и начал встречу.

– Доброе утро всем вам, – сказал он. – Я сейчас разговаривал с судмедэкспертом Май-Бритт Ингдаль из Стокгольма и узнал результаты исследования ДНК волос, найденных в руке Магнуса Лундберга, жертвы убийства в парке «Хогельбю».

Кнутас сделал паузу и обвел взглядом коллег. Напряжение в комнате возросло.

– Она оказалась идентичной ДНК спермы, обнаруженной на кровати Хенрика Дальмана.

Остальные довольно шумно отреагировали на его слова.

– Тогда, значит, прочь сомнения, – констатировал Кильгорд. – Мы имеем дело с одним и тем же преступником.

– Ага! – воскликнул Виттберг. – И какой нам от этого прок?

– Мы не можем со всей уверенностью утверждать, что наш преступник, а, судя по всему, это один и тот же человек, родом с Готланда. Однако он нанес удар и на материке тоже, – сказал Кнутас. – Вместе с тем у нас есть свидетель из Бургсвика, которому, похоже, можно верить, и данное им описание полностью сходится с имевшимся у нас ранее. Кроме того, он заметил своеобразную манеру этого субъекта разговаривать. Она или, возможно, он говорит на специфической смеси стокгольмского и готландского диалектов. Женщина, с которой он встречался, утверждала, что ее зовут Селин. И когда я спросил его, не могла ли Селин быть мужчиной, он выглядел крайне изумленным.

– Означает ли это, что мы имеем дело с островитянином, пытающимся прятать свой диалект с помощью столичного выговора, или наоборот? Можем ли мы исходить из того, что убийца живет на Готланде и он местный? – спросил Норрбю.

– Зачем ему иначе наносить удар в Бургсвике всего через несколько дней после убийства в Тумбе? – спросил Виттберг.

– Об этом каждый может спросить самого себя, – заметил Кнутас. – Но поскольку убийство Хенрика Дальмана произошло на Готланде и преступник, похоже, живет здесь, о чем свидетельствует диалект, мне кажется, мы должны продолжать расследование исходя их этих соображений.

– Подожди… – сказала Карин. – Относительно редкого диалекта… Мне это знакомо.

Кнутас вздрогнул. Карин впервые за время встречи позволила себе высказаться. Он осторожно посмотрел на нее. Она, судя по ее виду, интенсивно думала.

– Но если преступник мужчина, – вклинился в разговор Виттберг, – навернняка же это можно понять по голосу?

– Пожалуй, – согласился Кнутас. – Хотя есть мужчины с высокими голосами.