Другое племя

– Почему ты ни о чем не рассказал мне? – спросила Джуд. В ее темных глазах стояли слезы. Щеки заливал гневный румянец. – Думаешь, мне нужна твоя жалость? – голос Джуд сорвался. Джек вздрогнул. Так странно. Привязаться к кому-то, а потом смотреть, как он уходит.

– Арман был моим единственным другом.

– Другом?! – Джуд задохнулась бессильным гневом. – Ненавижу тебя! – Джек согласно кивнул.

– У тебя есть право.

– Право?! – Она истерично рассмеялась. – Твой друг убил всех близких мне людей, а ты говоришь, что у меня есть право?!

– Ты тоже мой друг… – Джек поморщился, услышав новую порцию презрительного смеха. Джуд уходила. Ее шаги гулко раздавались в ночи. Хотелось догнать ее. Остановить. Вернуть… Но сейчас ей это было нужно меньше всего. Она хотела уйти. Хотела подумать. Поэтому Джек просто стоял. Один.

76

Страх Мэдди. Пейдж стояла на пороге ее дома и терпеливо нажимала на кнопку вызова.

– Мы знаем, что ты там! – прокричала она. – Мы наблюдаем за вами последние месяцы, Мэдди! Просто открой дверь и давай поговорим. – Пейдж обернулась и посмотрела на Райли. Он ждал приказа…

Запахи. Эллис раздула ноздри и недовольно фыркнула. Затем забралась в голову Армана и рассказала о Райли и его людях.

– Да знаю я. – Арман озирался по сторонам, пытаясь найти выход. Он тоже чувствовал их. Слышал их шепот.

– Какого черта ты делаешь? – заорала на него Милдрет, увидев, что он выпускает из подвала Эллис.

– Они выпустили зверя, – предупредил Райли по переговорному устройству Пейдж.

– Ты только все усложнишь! – закричала она в закрытую дверь. – Мэдди! Мэдди, послушай меня! Я хочу помочь.

Райли не отрываясь следил за тепловыми датчиками.

– Ну хватит! – потерял терпение генерал Шэрингем. – Берите их, пока звери не выбрались на улицу.

– Но Пейдж думает, что их удастся уговорить, – попытался возразить Райли.

– Пейдж ученый, а не военный, – скривился генерал.

Эллис ощерилась и зарычала за мгновение до того, как в окна влетели световые гранаты. Яркая вспышка ослепила глаза. В ноздри ударил резкий удушливый запах. Человеческие органы чувств Армана отключились, уступив место инстинктам. Где-то далеко зазвенел возмущенный голос Пейдж. Дверь с треском влетела внутрь. Винтовки выпустили заряд транквилизаторов. Эллис взвыла и, завертевшись волчком, бросилась на ближайшего к ней солдата. Человеческие кости хрустнули. Из горла вырвался истошный вопль. Эллис пошатнулась и упала на пол. Милдрет забралась под стол и, закрыв голову руками, ждала, когда закончится безумие. Подчиняясь только инстинктам, Арман ударил взявшего его на прицел солдата. Грудная клетка хрустнула. Сил не хватило даже на крик. Оттолкнув следующего солдата, Арман выскочил на улицу. Голубой взгляд, устремленный на него с другой стороны улицы, обострил инстинкты до предела. Тонкие губы Райли растянулись в довольной улыбке. Клетка захлопнулась. Арман взвыл, понимая совершенную ошибку. Дротик с транквилизатором воткнулся в спину.

– Попался, – прошептал Райли, но Арман услышал его. После наступила тьма.

77

Старый зверь-одиночка. В тот день, когда Райли поймал его, он пытался лишить свое тело жизни. Но тело, служившее столько лет верой и правдой, предало его на этот раз, отказалось умирать. Потом у него не было такого шанса. Он жил, лишенный возможности двигаться. Жил, словно у него и не было тела. Только мысли и воспоминания древнего вида, порабощенного молодой порослью. Месяц за месяцем. Год за годом. Один на один со своей болью. Иногда он слышал мысли своих сородичей. Более молодых. Более сильных. Они либо умирали от нескончаемых опытов, либо лишали себя жизни сами. Старый зверь оплакивал их так, как умел, – молча и беззвучно, жалея лишь о том, что не может умереть вместе с ними. В итоге он остался один. Нет. Не один, но голос добровольца по имени Майкл зверь игнорировал. Дикий и безумный голос. В нем не было разума. Лучше бы Майкл остался тем, кем был.

Зверь насторожился, чувствуя, как впервые за долгое время появился кто-то еще кроме Майкла. Их мысли были далекими и странными. Не такие, как у Майкла, но и не такие, как у его сородичей. Даже сны. В них старый зверь чувствовал боль и отчаяние. Он изучал их, присматривался. Узнавал их жизнь. Это не были добровольцы. Скорее, случайные жертвы. Особенно молодой самец. Самка напоминала зверю Майкла, если исключить безумие, и у самки не было снов. Лишь темнота.