Другое племя

Арон чувствовал, как его лицо превращается в каменную маску, взгляд становится прямым, а мысли очищаются до кристальной прозрачности, отбросив сомнения и нерешительность. Никакое раскаяние не сможет искупить вину, возложенную на его плечи за совершенный проступок. Даже если с ребенком не случится ничего плохого, шрам от случившегося навсегда останется в детском сознании. Где он сейчас? Что с ним? Арон вспомнил лицо женщины, назвавшейся его матерью. На допросе, или, как это назвал доктор Гефорд, «на очень важном разговоре», детектив Джефферсон, кажется, что-то спрашивал о ней. Такие прозрачные, уклончивые вопросы, в глубине которых было куда больше смысла, нежели на поверхности. Арон слышал разговор приемного отца пропавшего ребенка с доктором Гефордом. Секретарша стояла рядом с ним и что-то бормотала в свое оправдание, а он слушал с замиранием сердца историю родителей Армана, которую Джейкоб Крамп рассказывал доктору.

Закурив сигарету и облокотившись плечом о ствол старого дуба, Арон смотрел, как уходит детектив. Нужно ли было рассказать ему о содеянном? Возможно, да. Детектив обернулся и наградил Арона вопросительным взглядом. «Но если рассказывать, то не сейчас», – решил Арон. О женщине, которой он продал досье, они и так знают, а стать соучастником похищения он всегда успеет.

– Хотите что-то сказать? – спросил детектив.

– Нет, – Арон заставил себя дружелюбно улыбнуться. – Просто когда-то в детстве мечтал стать копом…

«А стал угонщиком», – подумал Джефферсон в участке, прочитав личное дело Арона Свона. Что ж, вопрос о том, кто продал Милдрет Кейн личное дело мальчика, казалось, был решен. Детектив вспомнил щенячий взгляд Арона на стоянке, вспомнил разговор с ним в кабинете доктора Гефорда. Знает ли он что-то еще кроме того, что уже известно? Наверно, нет. Скорее всего, здесь замешаны просто деньги. На ум невольно пришел рассказ Милдрет о маньяке. Верит ли он в эту историю? Сложно сказать. Наверное, больше нет, чем да. С чувством какой-то отрешенной усталости Джефферсон еще раз проверил личное дело Арона Свона, пытаясь отыскать в нем родственников, причастных так или иначе к истории маньяка. Ничего. Ни братьев, ни сестер. Детектив невольно улыбнулся, представив на месте убийцы самого Свона. Если верить Милдрет, то маньяк появился как минимум шестнадцать-двадцать лет тому назад. Сколько тогда было Свону? Десять? Девять лет? Детектив снова улыбнулся и дал себе зарок, что больше никогда не станет читать «Дейли-Ньюс», по крайней мере, до тех пор, пока там работают такие, как Милдрет Кейн. Решив, что если с кем-то и стоит встретиться во второй раз, то имя Милдрет должно стоять первым в списке, Джефферсон поднялся из-за стола и покинул участок.

По дороге в отель он думал о Милдрет и о том, какие вопросы хотел задать во время прошлого визита, но не задал из-за присутствия Сары Крамп. Свернув на стоянку, он увидел старый пикап Свона. «Какого черта он делает здесь?» – подумал Джефферсон, припарковался за блестящим в лучах полуденного солнца домом на колесах и стал ждать. Лучшего места для слежки, казалось, и не придумаешь. Главное, чтобы никто не заметил, как он подъехал. По крайней мере, ни Свон, ни Милдрет…

Милдрет… Сегодня ночью, захлопнув за зверем крышку багажника, она первым делом хотела убежать. Позвонить в полицию, попросить защиты, рассказать обо всем. Посмотрев на багажник «Доджа», Милдрет попыталась определить, сколько времени потребуется зверю, чтобы выбраться оттуда. Судя по его размерам – катастрофически мало. Может быть, меньше, чем потребуется ей для того, чтобы добежать от машины до дверей своего номера. А что если нет? Что если зверь не поймет ее намерений? Что если он будет просто ждать? Милдрет поджала губы, борясь с искушением. Внезапный прилив сил превратил тело в легкое и воздушное. Мышцы напряглись. Милдрет сделала глубокий вдох и побежала.

Ничего. Ни скрежета металла, ни тяжелых шагов погони, ни грозного рыка, лишь стук каблуков по черному полотну дороги. Не веря в удачу, Милдрет обернулась. Багажник «Доджа» оставался закрытым. Происходящее вызвало у Милдрет чувство растерянности. Легкий, пружинистый бег потерял стройность. Каблук попал в выбоину в асфальте. Нога подвернулась. Милдрет вскрикнула и упала на колени, сдирая с них кожу. Халат распахнулся, и свежий ветер облизал покрытое потом тело. Милдрет попыталась подняться, но боль в лодыжке снова заставила ее упасть на колени. Закрыв глаза, она приготовилась умереть. Но ничего не произошло. Лишь боль от падений медленно растекалась по телу.