Другое. Сборник

Но в случае, с которым он связывает свою приверженность принципу чести, он, конечно, не преминет воспользоваться любой возможностью заехать в обитель, чтобы повидаться с насельницей.

Возвращение долга Лемовскому в назначенный срок – подходящий повод для его новой поездки в Лепки, а оттуда, он знает, до монастыря рукой подать.

Кстати, и добираться к усадьбе пришлось бы уже не этим вот затерянным просёлком, а – почтовой дорогой, более короткой и удобной. Несомненно, в Лепках он снова увидел бы и Ксюшу…

Алекс неожиданно поймал себя на том, что, вспомнив об Аниной сестре, краснеет и испытывает изрядный стыд, но одновременно чувствует себя приятно взволнованным и освежённым…

«Да вы, милорд, – обращался он к себе с укором и с некоторым весёлым смущением, – похоже, настоящий развратник… Впрочем, не исключаю, что, возможно, она была бы рада…»

Карета с ним выезжала на губернский тракт, забирая в направлении к белокаменной.

Конец

Эссеистика

Вспять от великих иллюзий и заблуждений!

В размещённом ниже тексте приводятся ещё не выдвигавшиеся никем, кроме меня, концептуальные положения о порочности современной демократии и о том, насколько её подлинная сущность пока не осмыслена. – Значительной частью эти положения представлены в моих книгах.

В языковой сфере нередко бывает так, что отдельные понятия, будучи умещены в словах, хотя и выражаются там в их общих значениях и в объёме, но реально используются только частью. Иногда большей, иногда меньшей. А то, что не использовано, может попросту выпасть из употребления, и в этом случае оно остаётся отчуждаемым или забытым – надолго, а то и навсегда.

Подобное легко обнаружить при рассмотрении термина «естествознание», где обозначается знание о любом естественном.

Новейшая наука вроде бы истолковывает его как неразъёмное целое, которым «охвачено» всё в живой и неживой природе; однако на деле к естественному ею отнесено лишь то, что окружает человека. Сам он, как явление природы и как сохраняющий в себе её свойства и закономерности, до сих пор изучен больше как только физическое тело или же в качестве фигуранта вещных общественных отношений.

За пределами кропотливого исследования продолжает оставаться мир его эмоций и чувственности, то, чем в огромной степени определяется его предназначение – как существа мыслящего и ввиду этого вынужденного постоянно заботиться о познании самого себя, своей сущности – с целью лучше и эффективнее управлять собой. Законы только государственные, в виде публичного права, достижению этой цели хотя и служат, но их недостаточно. Важны и те, какие для человека естественны; их воздействие он испытывает – один или в сообществе с другими – с момента появления на свет.

Такие законы сомкнуты в особом «пакете» – в естественном праве, и сведениям об этом виде права как раз и суждено было стать как бы выключенными из понятия, умещаемого в слове «естествознание».

Тысячелетия официальная юриспруденция занималась разработками лишь предмета государственного права, той части правовой сферы, которою выражались амбиции политических режимов. Те, кто её обосновывал, всегда открещивались от начал естественноправовых, не пытаясь различить в них реальной ценности и пользы.

Чаадаев, например, писал: «Никакая сила… не заставит нас выйти из того круга идей… который признаёт лишь право дарованное и отметает всякую мысль о праве естественном…»

Теперь пришла пора убедиться, насколько такие установки ошибочны. Дело в том, что при наделении человека правами он обретает и некие свободы. В государственном праве это свободы по преимуществу характера социального; их допущение – прерогатива государства. Там же, где властвует право естественное, свободы, наоборот, предоставляются ему неофициально – «от лица» природы. И не только ему, как индивидууму, а и всему человечеству. Они – неотторгаемы и не подлежат записи. Таковы в первую очередь те из них, которыми люди пользуются, удовлетворяя свои насущные естественные потребности и отправления, – смотреть, слышать, обонять, любить плотской любовью, принимать пищу…

Не придавать им значения – не лучший способ устройства общественной жизни. В настоящее время проблемы их уяснения и опоры на них не только до чрезвычайности актуальны, но и по-настоящему тревожны. Безотлагательно заняться ими обязывают негативные последствия не стихающей до сих пор эйфории, связанной с получением землянами новых политических и гражданских свобод и прав, с их изобилием, никогда раньше не знаемым.