Другое тело

— По общепринятому мнению, она явилась из Вселенной в виде дождя. Тот небесный дождь и сегодня ежедневно выпадает на землю, но в таких небольших количествах, что на фоне обычных осадков это почти не заметно. Между тем, этот небесный дождь падает на землю уже более четырехсот миллиардов лет, так что можно представить себе, что этого оказалось достаточно, чтобы наполнить океаны, моря и реки.

— Если во Вселенной есть вода, то можно ожидать, что там есть и жизнь. Может быть, там есть и моя жизнь в каком-то другом теле, в каком-то другом «настоящем», как ты говоришь. Может быть, я могу ожидать, что где-то во Вселенной существует капля питательной жидкости и какое-то мое другое «сейчас», где я, словно пришелец в скафандре, нахожусь в своем небесном теле…

2. Сатана пьет яблочный сок

Дней через десять после нового приступа болезни мне приснилось, что я сплю в старинной деревянной кровати с четырьмя столбиками по углам. Наверху каждого столбика имелся шар. На кровать, прямо посреди моего сна, уселся дьявол со скрипкой. У него было три носа, и вид он имел ошеломляющий. Ему было не более семи-восьми лет, и он был девочкой. Прежде чем он заиграл, я успел его спросить:

— Как тебя зовут, куколка?

— Сам не видишь, я Бафомет.

И Бафомет шмыгнул одним из своих трех носиков.

— А откуда ты сюда пришла?

— Если отсюда блосис камень в глубину, он упадет после тлетего дня. Вот тепель ты, папуля, и подумай, откуда я плисла.

— С каких это пор вы, сатанята, меняете пол и становитесь девочками?

— Чтобы соответствовать лазвитию у вас. Мы стали женского пола с тех пол, как женщины у вас на Земле получили плава. Сейчас женщины у вас становятся все сильнее и влиятельнее, так что и мы плиспосабливаемся. И мы лазвиваемся в этом наплавлении. Чтобы быть `a la page[12], мы моделнизилуемся, папуля! Я тоже не вечно буду такой маленькой! По меле уклепления положения женщин и я буду уклепляться… Но хватит воплосов, кончай с этим, тем более ты и сплашивать-то не умеешь. Все влемя неплавильно задаешь воплосы. Тепель послушай, что тебе я скажу…

И начала играть на скрипке. Там, во сне, я узнал и то, что именно она играет. Я слушал эти трели и чувствовал, что дьявол прячет улыбку в слезы, погружает мажор в минор, теплое в холодное, время в вечность. Закончив произведение, трехносая девочка опустила инструмент и спросила:

— Понял, что я тебе говолила?

— Да, понял. Ты стала забывчивой. Повторяешься! То же самое ты уже один раз говорила, двести лет назад, когда ты была еще мужского пола, и говорила ты это одному итальянцу по имени Тартини. И он запомнил сказанное, от первого до последнего слова. И повторил на своей скрипке, как только проснулся.

— Повтолить-то он повтолил, да только ничего не понял! Музыку, папуля, можно декодиловать словами, вот что я хочу сказать! Плевлащаешь звуки в цифлы, а цифлы в буквы и тогда понимаешь, что я говолю. Но вам, людям, одно и то же надо повтолять по многу лаз, чтобы вы один лаз все-таки услышали. Я хочу лассказать тебе, как выглядел настоящий большой взлыв, как была создана Вселенная.

— Это меня не интересует. Столько существ родилось и умерло, ничего не зная о том, как выглядел настоящий большой взрыв! Я тоже обойдусь без этого знания.

— Но, папуля, куда отплавится твое длугое тело, как не сквозь Вселенную и сквозь века? И ты будешь говолить мне, что тебя не интелесует, как возник космос и как он выглядит?

Помню, как я изумился во сне и какими-то словами, которых сейчас не помню, подтвердил, что меня это действительно не интересует, на что девочка отрезала:

— Я действительно, как ты любишь говолить, не вижу будущего, я слепа в отношении завтлашнего дня, но зато мои воспоминания глубоки как Вселенная, и я помню, как возник оклужающий нас мил… Так что я могу тебе лассказать, как плоизошел большой взлыв. Но ты и сам это знаешь. Вспомни!

— Что вспомнить? Большой взрыв?

— Могу тебе налисовать, если тебе так легче будет понять.

И девочка достала из кармана кусочек канифоли, которой смазывают смычок, и начертила на полу две скрещивающиеся черты.

— Вот это, здесь, вечность, а это влемя.

Потом бросила канифоль так, как бросают биту при игре в «классики», и движением ноги отправила ее точно в точку пересечения двух линий. И здесь раздавила своим крохотным копытцем, на котором висели колокольчики.

— Слышал? Это был большой взлыв! Так возникла Вселенная: влемя лассекло вечность на две части. Из одной вечности получилось две — плошлое и будущее.

И тут вдруг перестала коверкать слова и заговорила гладко, без ошибок: