Другое утро

Но они все шли и шли, а тропинка и не думала заканчиваться у воды, вела их вдоль крутого берега, покрытого густым ивняком, да вела. Уже почти стемнело, огни поселка давно остались позади, вокруг не было ни души, и Ире сделалось не по себе. Какая же она идиотка! Ну и что, что этого Аксенова по телевизору показывали, ну и что, что он директор огромного комбината? Бывают же кровавые маньяки ничем не примечательными завскладами или слесарями, почему же одному из них не быть промышленником? Всюду люди… А быть директором маньяку вообще удобно – вряд ли кто-нибудь заподозрит и есть возможность вести двойную жизнь и заметать следы. Ведь не могла же она представить себе, что тот же самый фанатик от металлургии, который упорно сидел в своей провинции и знать ничего не желал, кроме своего комбината, будет разгуливать по элитарному подмосковному поселку в джинсе или теннисных трусах. Как говорится – никогда не говори «никогда». Господи, придет же такое в голову!

– Еще долго идти? – на всякий случай вежливо поинтересовалась она у аксеновской спины.

Он резко развернулся, так что Ира по инерции наткнулась на его локоть, и признался:

– А я не знаю, я здесь никогда не был.

– Вот это да! – Ира бы по-мальчишески присвистнула, если б умела. Но не умела. Эта премудрость с детства ей не давалась. – Вы же здесь отдыхаете!

– Мы совсем недавно купили здесь дом, а я вообще вчера первый раз приехал, – ответил он. – Так что я никого здесь не знаю и на пляже еще не был.

Почему он не спросил у кого-либо дорогу или хотя бы не направился туда, откуда шло искупавшееся семейство, или просто не признался вовремя, что не знает, куда идти, Ирина спрашивать не стала. Тут как раз все ясно. Она даже немного разочаровалась. Аксенов, тот самый Аксенов, на котором держался огромный завод, оказался обыкновенным представителем мужского сословия со всеми вытекающими последствиями. По молодости лет Ира удивлялась и раздражалась, почему Андрей никогда не спрашивал дорогу, но всегда шел, словно точно знал куда.

Потом, после развода, поднабралась опыта и поняла, что это общее загадочное свойство всех мужчин. В том числе и Аксенова. Пришлось взглянуть на своего спутника не как на любопытный экземпляр общенационального значения, а как на мужчину, нуждающегося в прочной женской поддержке.

– Значит, так, Иван Сусанин, – уже почти ласково сказала она, – сейчас, пока еще что-то видно, мы быстренько, прямо тут, искупаемся и пойдем обратно напрямик, через поле. Так намного ближе, потому что поселок остался вот за теми деревьями. А потом вы отвезете меня домой. До Москвы, надеюсь, дорогу найдете?

Не дожидаясь ответа, Ира сквозь ивовые кусты пробралась к реке и нашла более-менее подходящее для того, чтобы войти в воду, место. Похвалила себя за предусмотрительность, что заехала домой и надела купальник. Вовремя догадалась, что возле такого поселка обязательно должна быть нормальная вода.

Быстро-быстро перебрав маленькие пуговки, она скинула платье и, не обращая на внимания на задержавшегося Аксенова, попробовала осторожно зайти в высокую, сразу по пояс, темно-коричневую воду. Цвет воды ее немного смущал. Но она все же зашла в реку по грудь, зачерпнула горсть ласковой влаги и увидела в своих ладонях чистое зеркальце с красновато-золотыми отблесками от последних солнечных лучей.

– Не бойтесь, мне говорили, что вода здесь чистая, каждый год проверяют, просто дно торфяное, – оправдал речку Аксенов.

Но оправдания уже не требовались, от реки шел такой свежий и пьяный дух, что Ира захлебнулась в щенячьем восторге, плавно скользнула в воду и распрямилась-расправилась, поплыла. Вначале было страшновато. Один берег оставался позади, до другого еще плыть и плыть, а что там, внизу, – неизвестно. А ну как протянется из темной глубины какая-нибудь клешня? Цап за ногу, и вниз… Но вода все нежнее обтекала тело, и страх ушел, оставив ее наедине с рекой. Ира потеряла ощущение времени, плескалась, плескалась и плескалась. То ныряла и кувыркалась, то вытягивалась в струночку и сливалась с течением, то откидывалась на спину и растекалась по поверхности воды. Не замерзла ни капельки, она никогда не понимала, как можно замерзнуть, купаясь в летней реке, но вспомнила про Аксенова.

Вылезать не хотелось. Оказалось, что на берегу уже темно, довольно ветрено и прохладно. Коряги, с которой она спускалась в реку, было почти не видно, пришлось плыть до последнего, а потом, прощупывая дно, на карачках ползти по скользким корням. Аксенов стоял на том же месте, где остался, когда она пошла в воду. Казалось, он не шелохнулся за все это время, только когда увидел ее ползание по прибрежным корням, подошел поближе и протянул руку.

– Здорово, – шумно вздохнула Ира. – Я как новорожденная, сейчас закричу от полноты чувств.

– Кричите, – без всякой интонации разрешил Аксенов и подал ей платье.

– Вы, наверное, из-за меня купаться не пошли?

Сторожили платье и сумку? – От удовольствия Ира растрогалась и преисполнилась признательности – Зачем же? Тут ничего такого особенно дорогого нет.

Разве что паспорт…