Другое утро

– А если Саша приедет? – резонно возразила Таня.

– Ничего. Приедет – подождет. Мы тоже ждали.

***

Они вышли на «Китай-городе», поднялись на Красную площадь, посидели на лавочке над Манежным комплексом, завернули к Большому и через Большую Дмитровку, по Камергерскому вышли на Тверскую. Анютка чувствовала себя неплохо, неотступно держалась за мамину руку и подолгу смотрела на воду в фонтанах.

Оказалось, что раньше Таня часто бывала в Москве, хорошо знала центр города, и чувствовалось, что многие изменения ее отнюдь не восхищают. Это можно было объяснить, потому что раньше, до болезни Анютки, Таня работала учителем черчения и рисования и, судя по ее деликатным замечаниям, разбиралась в архитектуре. Ира слушала с большим интересом. Танина ровная, по-учительски правильная речь отвлекала ее от навязчивых мыслей о внезапном исчезновении Аксенова. Отвлекала и немножко смешила явной Таниной опаской обидеть Иру каким-нибудь неосторожным высказыванием по поводу московского новодела. Как будто если Ира родилась и всю жизнь прожила в Москве, то она имеет к этому самое непосредственное отношение.

В душном центре, напоминающем кухню в разгар приготовления обеда, на горячем черном асфальте-сковороде на каждом шагу располагались маленькие убежища – открытые кафе с холодным пивом и кока-колой.

Ира заметила, с каким восхищением скользнула Таня взглядом по одной из девиц, расположившихся под тентом ресторанчика возле МХАТа. Девица и впрямь производила впечатление. Стройная, длинноногая, в модной длинной юбке с разрезом вдоль ноги, в маечке-топе с глубоким вырезом и шикарных солнечных очках, она с таким непринужденно-высокомерным видом потягивала минералку со льдом из высокого стакана, что, глядя на нее, непременно думалось – нет, это не просто девица, коих сонмы на московских улицах, это фотомодель, мисс Длинные ноги или манекенщица Юдашкина. За время работы в журнале Ира перевидала десятки таких девиц, и каждая из них обязательно демонстрировала точно таким непринужденно-высокомерным видом, что ее место не за прилавком магазина, в детском саду или процедурном кабинете районной поликлиники, а исключительно на журнальной обложке. Иру всегда так и подмывало спросить хотя бы одну из них: «А почему, собственно, ты так решила? В нашей химчистке, к примеру, работает приемщицей девушка гораздо красивее тебя», – что было истинной правдой.

– Хочешь зайти посидеть? – предложила Ира Татьяне.

– Нет, нет, что ты! Просто я вспомнила, как давно не была в театре, – испуганно прошептала Таня и бросила на незнакомку прощальный восхищенный взгляд. Такого взгляда незнакомка вовсе не стоила. Если бы Таня могла так одеваться, ходить в дорогие салоны, а не полоть картошку и мучиться несчастьем своего ребенка, она бы выглядела в сто раз лучше этой девицы. Она даже сейчас лучше, только этого не видит. А от девицы этой, если все снять да косметику отмыть, что останется? Поджатая губа да бессмысленный взгляд? Нет, правильно бабушка говорила: «Наряди пень в вешний день, и пень будет красавчик». Ира до слез, до боли в горле обиделась за Таню.

Таню, такую бесшабашно красивую на школьных фотографиях, так тонко чувствующую архитектуру, с такой неимоверной внутренней силой и достоинством несущую по жизни свой крест и такую по-женски уязвимую перед модными тряпками рядовой девицы с Тверской.

– Сейчас, сейчас, Анютка. Проголодалась, моя девочка? Минуту подожди, – сказала Таня и остановилась возле тележки с хот-догом, доставая из сумки, каких Ира уже не видела лет десять, деньги. – Ира, сосиску будешь?

– Ну уж нет! Никаких сосисок, – резко остановила ее Ира, совсем по-аксеновски стиснула ее запястье и потащила маму с цепляющейся за ней дочкой в ближайший ресторанчик. Ресторанчик оказался из новых, по большому счету это был даже не ресторанчик, а обычная закусочная, только на американский манер – с затейливыми названиями простеньких блюд и чаем из пакетиков. Но закусочная с претензией на некий стиль, обильно украшенная фотографиями, зеркалами и искусственным плющом.

– Ты что, тут одни иностранцы, – прошептала окончательно стушевавшаяся Таня, когда они сели за столик рядом с группой громко говорящих по-английски подростков в громадных ботинках и с крошечными рюкзачками за спинами. :

– Подумаешь, иностранцы! – возразила Ира и взяла со столика меню. – Мы для них тоже иностранцы. Все относительно. Анютка что любит – мясо, рыбу, блинчики? Тут пирожки слоеные есть, а первое в таких местах лучше не брать, порядочная дрянь. На закуску лучше салат-бар заказать – бросаешь в тарелку что хочешь вон из тех бадей и соусом поливаешь.

Таня тоже открыла меню, долго его читала, Ира уже собиралась вмешаться, искренне не понимая, из чего здесь особенно выбирать, но тут Татьяна подняла побледневшее, вытянувшееся лицо и жалобно, по-детски попросила:

– Ирочка, пойдем отсюда. Пожалуйста. Посмотри, сколько здесь стоит пирожок! Один пирожок!

– Глупости, Анютке нужно поесть, – отрезала Ира и заказала ужин сама.

***