Другой близнец

Пришедшей оказалась соседка с правой стороны, одна из девушек, с которой Мия делила ванную, выглядевшая крайне злой. Но как только Мия открыла ей, её лицо изменилось сначала на удивленное, а после на обеспокоенное.

— Всё в порядке? Я услышала шум.

— Все отлично, — быстро проговорила Мия. — Просто ужасный день.

— Точно. Просто мне показалось, что…

— Тебе показалось, — перебила её Мия. — Но спасибо за беспокойство.

— Да не за что. Обращайся, — вымолвила вконец сбитая с толку соседка.

Мия кивнула и закрыла дверь и тут же вздрогнула, как от удара током, и затряслась. Она ведь так и не сняла мокрое платье. Девушка повернулась и, увидев масштаб своей истерики, медленно осела на пол, обняв себя.

«Как он мог поступить так со мной?» — думала она, стуча зубами.

Но боль от предательства притупилась другой уже знакомой болью утраты, и девушка закрыла глаза от беспомощности.

Холод и озноб заставили её подняться и сменить одежду на сухую, а организм требовал чего-то горячего и желательно съестного, ведь она так и не съела ничего существенного в ресторане. Хорошо, что в одном из ящиков стола у неё всегда были припасены крекеры и шоколадки.

Поглощая сладости, она не без грусти оглядывала бардак, что учинила сама, не испытывая облегчения ни на йоту.

Разве всё это важно теперь по сравнению с его смертью?

Она направилась к разбитой рамке. Та развалилась на части, являя взору Мии маленький ключик, что скрывался внутри. А на оборотной стороне фотографии в самом углу оказалась комбинация из трех цифр.

Глава двадцать третья

Мия проснулась, резко открыв глаза. Она взмокла, покрывшись холодным потом, отчего пижама прилипала к влажной коже. Отвратительное ощущение.

Подогнув колени, Мия обняла их и положила подбородок. Она не знала, сколько точно было времени, но с легкостью могла сказать, что мир снаружи находился в последнем часе перед рассветом. Её окна были не завешаны, и она хорошо видела, как сумерки потихоньку отступали, окрашивая просыпающийся город в цвета ледяной синевы. На Атланту безжалостно наступал новый день, прогоняя ночные страхи. Вчерашняя вспышка чувств, вылившаяся в буйство, покинула её, оставив после себя лишь тяжелое чувство стыда вперемешку с угрызениями совести. Рик погиб, а она истерит из-за его измен. Какое они имеют значение, если его уже нет? Уж лучше неверный, чем мёртвый. Так говорил здравый смысл. Но раненое и преданное сердце не соглашалось с ним, и одновременно со стыдом Мия испытывала колючую злость к покойному и к себе самой за своё легковерие и неведение.

Как она могла быть такой слепой?

Неужели она думала, что Рик будет хранить ей верность, особенно на расстоянии, когда их разделяли сотни миль и три штата? С чего она решила, что она — особенная, и он не будет поступать с ней, как со всеми своими бывшими подружками? Он мог спокойно бросить одну девушку ради другой, более красивой или грудастой. Ему не составляло труда получить любую, да и те сами вешались на него. Никого не смущало количество бывших связей и разбитых сердец, естественно, ведь каждая думала, что она — единственная. Как и она. Она ведь и правда думала, что он любит её, несмотря на опасность быть обнаруженными и зная, что их связь может повергнуть всю его (и её) родню в шок.

Кем она была для него? Очередным трофеем? Удобной секс-игрушкой, что всегда под боком, тешащей ненасытное эго? Но если так, тогда зачем он оставил все свои деньги ей?

Мия крепче обняла себя. Он не имел права обманывать её. Она ведь любила его. Искренно и нежно. Прощала его, когда он обижал её, давя на самое больное. Можно сказать, дышала для него, посвящала ему все своё свободное время. Тряслась долгие месяцы, боясь, что о них узнают приемные родители и прекратят с ней связь. И она, возможно, пожертвовала учебой в одном из учебных заведений Лиги Плюща ради того, чтобы быть рядом с ним.

Девушка судорожно выдохнула и попыталась проглотить ядовито-горький ком, подступивший к горлу. Глаза резало болью пролитых вчера слез, что нынче иссякли, лишь усиливая её. Мия просидела в постели еще немного, а затем медленно поднялась и направилась в душ.

***

Лекция была в самом разгаре, но она совсем не вслушивалась в слова преподавателя. Да, её рука монотонно записывала каждое произнесенное слово, но её мысли унеслись прочь из лекционного зала.

У Рика были секреты. И, видимо, не только от неё. Он явно не хотел, чтобы кто-то узнал об этом ключе. Очевидно, от камеры хранения. Вот только, где именно? Что он хранил там?

— Мисс О’Нилл? — обратился к ней преподаватель, заставляя вернуться в действительность.

— Повторите, пожалуйста, вопрос, профессор, — произнесла она извиняющимся тоном, нервно поправляя листки и письменные принадлежности.

— Я сказал, что давно Вас не было видно на моих лекциях. Вы пропустили ощутимую часть материала, мисс О’Нилл. Даже не представляю, как вы будете сдавать экзамен. А теперь ко всему прочему вы витаете в облаках.

— Прошу прощения, — пробубнила Мия, пряча взгляд и покрываясь пятнами. — Я задумалась кое о чём. У меня сейчас тяжелый период в жизни.