Другой день, другая ночь

– Ничего, он еще пожалеет, правда? – обращается она к Каллуму и отпирает ящик рядом с плитой. – Эй, малыш, смотри, это сахар. Са-хар.

Она берет в руки пакет.

Ее сынишка любит сахар, но еще больше ему нравится мука. Он замечает полосатую красно-белую коробку и радостно тянет к ней руки:

– И-и-и!

– Погоди минутку, милый.

– А-а. – Каллум нетерпеливо стучит пальцами по столу.

– Нет, пока рано. – Эбби снимает с миксера чашу и берет деревянную ложку, полная решимости попробовать замесить тесто вдвоем. – Вот так, хорошо…

Они всыпают сахар, Эбби размешивает, а Каллум завороженно наблюдает.

– Хочешь сам? – Она протягивает ему ложку.

Каллум берет, слегка болтает ею в чаше, бросает и отходит от Эбби.

Эбби заканчивает и поворачивается за мукой.

– О! Нет! Каллум!

Каким-то образом он сумел взобраться на плиту и сейчас стоит прямо на конфорке, тянется к шкафу…

Он снимает крышку с пластмассовой коробки, зачерпывает горсть муки и набивает ею рот. «М-м-м, вкусно», написано у него на лице. Затем: «Пуффф!» – он выдувает белое облако. Не успевает Эбби и глазом моргнуть, как он спрыгивает на пол и удирает в коридор, с коробкой в руках. Она догоняет его уже на площадке второго этажа.

– Ах, ты… маленькая обезьянка…

Эбби хватает его за лодыжку и берет на руки. Возможно, из-за того, что коробка уже пуста, он расслабляется и затихает в ее объятиях.

Эбби останавливается, чтобы перевести дыхание; они вместе сидят на верхней ступеньке. Затем смотрит вниз. Весь коридор и лестница усыпаны мукой. На некоторых ступенях мука легла всего лишь тонким слоем, на других – большие, похожие на звезды горки. Ковер усеян отпечатками ног. Лицо сынишки покрывает белая призрачная маска, даже в волосах мука.

Не веря своим глазам, Эбби качает головой.

– Да уж, у меня все совсем не так, как у других родителей, правда? – смеется она. – Такую художественную инсталляцию можешь создать только ты.

* * *

После удушающей жары в доме престарелых приятно выйти на свежий воздух, посидеть в кафе у моря.

– Пирожное – объедение, – говорит Карен. – А у тебя?

– Тоже ничего. Хочешь попробовать? – Не дожидаясь ответа, мать накалывает на вилку большой кусок и наклоняется над столиком.

Карен смотрит на толстый слой крема и шоколадный бисквит. Выкинь из головы обидные слова отца; эту вкуснятину я вполне заслужила. Карен открывает рот, и Ширли кормит ее прямо со своей вилки.

Мама никогда не была брезгливой, вспоминает Карен. И это здорово. Детство Ширли пришлось на послевоенные годы, они умела довольствоваться малым, и ее серьезный подход к жизни влиял на Карен, как подземный поток, невидимый и питающий. Я воспитываю детей в точности так же, как это делала моя мать, думает она. Молли и Люк вместе купаются в ванне, как и мы с братом, когда были маленькими. У каждого из них есть свой клочок земли на участке, где они выращивают из семян овощи, – мы тоже занимались этим в саду…

Ширли прерывает ее мысли:

– Я очень беспокоюсь, как там Джордж.

О боже. Карен берет себя в руки. Началось. Не следовало мне ругать персонал за то, что не подняли его с постели. Это только распалило в матери чувство вины.

– У тебя нет выбора, мама. Ты бы не выдержала, если бы вы продолжали жить как раньше.

– Наверное, ты права. – Голос Ширли звучит неуверенно, в карих глазах сквозит тревога, но все же она улыбается. – Хорошо, что я теперь рядом с тобой и детьми.

– Мы тоже очень этому рады.

Лишь бы она не переехала к нам насовсем, думает Карен и тотчас краснеет от укола совести: придет же такое в голову. Что ты за эгоистка, упрекает она себя. Молли и Люку пойдет на пользу общение с бабушкой.

– Наверное, я все поняла, когда случилась та история с розмарином, – говорит Ширли. – Я тебе рассказывала?

Карен качает головой.

– Что произошло?

– Отец понес в сарай мешок с каким-то хламом и, похоже, забыл, зачем туда пришел. Взял секатор. В общем, закончилось тем, что он стал уничтожать куст, который я вырастила у задней двери. И так был горд собой! «Избавился от этого ужасного сорняка, Ширли!» Запах стоял еще несколько дней. Я очень переживала. Тогда я и признала поражение. Самое печальное, что розмарин считается травой памяти. Следовало привезти с собой несколько веточек, подарить тебе сегодня… – Она умолкает, кладет на стол вилку.

Несколько мгновений проходят в тишине. Карен с матерью развернули стулья, чтобы не видеть само кафе – неприглядное серое здание. Прямо перед ними море – солнечные блики на поверхности воды слепят глаза; слева тянется аккуратно стриженный газон с домиками, выкрашенными в белый цвет, судя по всему, совсем недавно; справа – широкий галечный пляж, прерывающийся похожими на статуи валунами и скальными выступами.

Наконец Карен произносит:

– Саймону здесь понравилось бы.

– И Джорджу. Наверное, стоит попробовать привезти его сюда, – неуверенно говорит Ширли.

Обе знают, что Джорджу не по силам добраться до моря.

Они вновь умолкают. Сквозь крики чаек и грохот волн о камни доносятся голоса подростков, устроивших соревнование «кто дольше удержится на столбе волнореза».