Другой день, другая ночь

Мы останемся жить в доме, думает она. В моем любимом доме. Не придется смотреть унылые квартиры в ужасных районах. Не придется вставлять замки на всех шкафах в новом месте. Распродавать мебель. Я по-прежнему буду наслаждаться видом на город из своего окна. И жить возле привычного магазина и хорошего кафе. И Карен останется моей соседкой.

Не то чтобы в жизни убавится трудностей. Эбби понимает: когда Каллум подрастет, проблемы станут еще острее. И все же сейчас она благодарна; гораздо более благодарна, чем может выразить.

– Спасибо, – тихо произносит она.

– Нет, это тебе спасибо, – откликается Гленн. – Ты так много делала, мне следовало прикладывать больше усилий. Я сожалею, честно.

Почему он не сказал этого раньше? – думает Эбби. Извинениями уже не спасти их брак, но все-таки ей приятно.

Допив кофе, Эбби чувствует, что разговор подошел к концу. И действительно, Гленн говорит, что ему пора, поднимается и стряхивает с брюк траву.

Он уходит, и сердце Эбби охватывает тоска. Я скучаю по тому, как мы уравновешивали и дополняли друг друга. Скучаю по мужчине, которого я любила, по временам, которые мы проводили вместе. По тому, как он спал рядышком со мной в кровати. Мне грустно, что мы не сумели преодолеть трудности и не остались вместе ради нашего сына и что мне понадобилось пережить нервный срыв для того, чтобы мы, наконец, поняли друг друга. Однако кто знает? По крайней мере, порознь у нас появится время на передышку от забот. Возможно, по отдельности каждый из нас принесет Каллуму больше пользы, чем когда мы были парой. Никто не совершенен, и я в том числе.

Время взаимных упреков прошло.

47

– Что думаете? – спрашивает Майкл.

Леона наклоняется и заглядывает ему через плечо: на столе лежит написанное от руки письмо.

– Здорово, – говорит она, закончив читать. – Не знала, что вы с ней знакомы.

– Мы одновременно попали в Мореленд, – поясняет Майкл. – Там и познакомились, вместе ходили на некоторые групповые сеансы. Вот и все.

– Однако вы, похоже, узнали ее лучше, чем многие, – предполагает Леона. – На групповых сеансах иногда делятся очень личным.

– Полагаю, что так… – Майкл умолкает. Не хочет вновь погружаться в пережитое, ведь сейчас он пытается рассказать о чем-то хорошем. – Я понимаю, что с ней было… такое могло произойти и со мной.

Леона кивает.

– Но не произошло. Надеюсь, вы рады? – Она вопросительно смотрит на него.

Майкл кивает. Ему еще трудно изливать свои чувства.

– Понятия не имею, почему Лилли это сделала. При знакомстве она казалась веселой.

– Мы не можем проникнуть в мысли другого человека, как бы ни старались. Часто трудно разобраться, что происходит в собственной голове. Наверняка вам сейчас вряд ли удастся вспомнить, как ужасно вы чувствовали себя пару месяцев назад. Надеюсь, что не удастся. – Она усмехается.

Леона – человек, чья улыбка меня никогда не раздражает, думает Майкл. И она права. Темнота той катастрофической ночи постепенно рассеивается.

Лицо Леоны становится серьезным.

– Видите ли, по своей работе я сталкиваюсь с самоубийствами чаще, чем хотелось бы. И мне трудно такое понять, так же, как и любому из окружающих. Порой люди жалуются на эгоистичность самоубийства, но это выбор, который есть у каждого. Да и кто мы такие, чтобы судить? А вдруг Лилли жаждала избавления, ей было невмоготу продолжать жить? Ни у кого нет права сказать, что она поступила плохо. – Леона разгибает спину. – Мне все же хочется верить, что иногда мы можем оправдать чью-либо смерть, думая о том, что этот человек сделал для других. Даже короткая жизнь подчас оказывает большое влияние.

– Хорошая точка зрения, – говорит Майкл.

Ему вспоминается Лилли, ее радушное отношение к новым пациентам Мореленда, как она общалась с людьми и смешила их. Как она двигалась; ее энтузиазм, ее энергию. Он никогда не забудет вечер, когда они все вместе танцевали. Если бы не Лилли, он так и просидел бы на диване. Она заставила его подняться, принять участие во всеобщем веселье.

– Думаю, ей бы понравилось такое отношение. Наверное, она отдала людям все, что могла.

– А теперь вы помогаете другим. – Леона стучит пальцем по письму. – Могу поспорить, вы бы никогда не сделали ничего подобного до того, как забрели в море, а?

– Наверное. – Майкл хмурится. – Хотя сейчас у меня гораздо больше свободного времени.

– Причина ведь не только в этом? Просто потеря всего дала шанс найти новые возможности, о которых вы даже не подозревали.

Майклу неловко. Она верит в меня больше, чем я того заслуживаю.

– Это всего лишь несчастное письмо, – ворчит он.

– Да при чем тут письмо? Идея, вот что главное! Если все удачно сложится, ее сестра не будет возражать. Хотите, я его отвезу? Мне как раз по пути.

– Не стоит, – отвечает Майкл. – Я сам собирался в Брайтон.

* * *

– Значит, сегодня мы с вами расстаемся, – говорит Карен.

Неужели она в последний раз сидит в кресле напротив Джонни? Прошло восемь недель после того, как закончился ее дневной стационар. Она пришла на завершающий индивидуальный сеанс.

Джонни кивает.

– Да.