Другой глобус

— Постарайся вспомнить, Хорст, — Отто не заметил, как заговорил тоном следователя, допрашивающего подсудимого, — где ты прочитал об этой рукописи? В какой книге?

— Не — е… — опешивший от такой перемены, Хорст испуганно замотал головой. — Не вспомню. Это ж еще в школе… Столько лет назад… Я тогда этих книжек столько читал!..

«Черт, — спохватился полковник, в свою очередь заметив перемену в собеседнике, — он же так может забыть даже то, что знает»! И уже прежним, доверительно — дружеским тоном продолжал:

— Ну, хорошо, а что еще известно об этой монашке и о рукописи?

— Кажется, — Хорст прищурился, припоминая, — дело было не то в 14-м, не то в 15-м веке, а монастырь был в Чехословакии, в Праге…

— То есть, в Чехии? — уточнил Отто.

— Да, точно — в Чехии.

— Камилла, женский монастырь в Праге, в 14-м или 15-м веке, — проговорил Майнкопф, словно «записывая» эту информацию в свою память. И, не заметив, как снова переключается в «служебный режим», подумал: «С этим уже можно работать»!

* * *

Оказалось, еще как можно!

Уже до конца этого дня Отто знал, что в указанное время в Праге было только два женских монастыря, и что в данном случае речь точно идет об Анежском. Услышав это название, он, конечно, тут же вспомнил про свою «дальнюю родственницу», мать Эмилию и ее дневник, которым он, оказывается, так опрометчиво пренебрег сегодня утром, в рейхсархиве.

Поэтому, придя снова в архив через несколько дней с документами о своих бабушках — дедушках, чтобы получить справку о своей причастности к Люксембургской династии, он тут же заказал дневник аббатисы.

Оказалось, что немецкий язык, на котором он был написан, в то время сильно отличался от современного, но, слава богу, почерк у матери Эмилии был аккуратный и четкий, и смысл написанного он, хоть и не без труда, понимал.

Первые листы пергамента он пролистывал довольно быстро, едва пробегая взглядом — речь в них шла о каких-то будничных, хозяйственных делах вперемежку с рассуждениями о боге. Пару раз мелькнуло имя Карла IV, но полковник не стал останавливаться — скорее всего, какие-то сентиментальные детские воспоминания…

Ага, вот оно! Заметив слова «сестра Камилла», Отто начал вгрызаться в смысл старонемецкого текста, который для современного человека уже сам выглядел как шифр. Вот что он смог понять. Шестого августа 1393 года сестра Анна, придя к аббатисе, рассказала, что видела в комнате у сестры Камиллы оставленную ею на столе книгу. Не удержавшись от любопытства, она стала листать ее, но прочитать не смогла — книга была написана на непонятном языке.

Аббатиса похвалила монахиню за то, что сообщила об этом, пожурила за «грех любопытства» и отпустила с богом. Дальше шли, кажется, какие-то рассуждения о сестре Камилле, о каком-то суде над ней и несколько раз встречалось слово «будущее».

Что ж, этого, в принципе, было достаточно. Хорст не ошибался и не обманывал — рукопись, о которой он говорил, действительно существует… Или — существовала? А вот это теперь и предстояло выяснить.

Глава 8

Иностранная газета — лучший агент!

Майнкопф вспомнил эту фразу, которую любил повторять их преподаватель по оперативной работе в школе Абвера, держа в руках американский таблоид с небольшой заметкой о том, что художник Герхард Клосс нашел в тайнике только что купленного им в Нью-Йорке дома старинную зашифрованную. рукопись.

Его рабочий стол был завален огромной горой американских, английских, русских и французских газет, уже прочитанных «от корки до корки», как учил тот же преподаватель («даже отделы о спорте нельзя пропускать»! — настаивал он. «А о погоде»? — спросил кто-то из слушателей. «Обязательно»! — отрезал «оперативник». Большой был педант)…

Чтение иностранных газет было одной из служебных обязанностей Майнкопфа, на это у него уходила вся первая половина дня.

«Герхард Клосс» — произнес он мечтательно, вспоминая, как совсем недавно с удовольствием наблюдал за сожжением на Потсдамерплац — да, да, именно на том же месте, где он впервые услышал про рукопись, бывают же совпадения! — произведений «дегенеративного искусства», среди которых были и работы (хм, «работы»!) того самого Клосса. Наконец-то они были оценены по достоинству.

«Работа разведчика бывает веселой только в детективных романах, — поучал мудрый «оперативник». — На самом деле, наша работа — работа ученого или архивариуса, с документами и архивами, требующая большого терпения и внимания, нудная и скучная. Но главное — это газеты. В них бьется сегодняшняя жизнь, и если читать их внимательно, они дадут информации больше, чем любой ваш агент»…

Вот кто был настоящий художник!..

За то время, что прошло с момента памятной для Майнкопфа встречи в «Ашингере», во время которой он впервые услышал про рукопись Камиллы Анежской, он прочитал огромное количество литературы о древних рукописях вообще, и об этой — в частности, консультировался с учеными — медиевистами, и узнал о манускрипте все, что в принципе было о нем известно. Тем более, что известно было не много.