Другой Киев

— Истинная киевлянка, — поддел Лекс. — Но если с самого начала брать, то это и правда был путь доставки товаров. Мало того, тут и подати брали. О того и название "Боричев". Мало того, что "взбираться", так еще и собиратели "бирючами" назывались. Говорят, именно здесь стащили идол Перуна с главного капища.

— Но его стащили по линии фуникулера!

— А я и не думал, что ты настолько стара, — улыбнулся Лекс.

— Но… мне рассказывали!

— Кто? — перед глазами Поли пронеслось ее короткое свидание с Миром, а сердце напомнило о боли обмана.

— Никто, — сказала она, дав себе обет не думать о наследнике.

— Кто сейчас уже скажет тебе, где правда, а где ложь. Я не жил в те времена, может потому и боюсь церквей. Для меня они имеют значение.

— А для более древних?

— Нет, конечно. Вера людей — важна, но и она не главное. Вон пару лет назад на Замковой горе установили для современных язычников жертвенный камень. Настоящие староверы только посмеялись. Никогда там сакрального места не было! Замок был, да, но освободительная война Богдана Хмельницкого стерла его с лица земли. А все россказни, про Лысую гору — фикция. Хоревица она.

— А дальше что?

— А дальше церковь построили и твой любимый сад-огород разбили.

Полина рассмеялась.

— Вот ты смеешься, а знала ли, что если застраивать Андреевский начали в начале девятнадцатого века, то к его середине тут уже располагалась улица красных фонарей?

— Что?!?

— Да-да-да. Именно так. Может быть она бы здесь была до сих пор, если бы некий любитель архитектурного шедевра Растрелли Муравьев. Он жил выше дома-терема и на сам спуск почти не ходил. Но стоило раз побывать, но тут же принялся бороться за любимую церковь. Человеком он был небогатым, но влиятельным. С его посылки оплот разврата был перенесен на Нижний Вал, а потом вообще на Ямскую. Улицу всячески облагородили, в том числе положили камень. Раньше здесь была просто грунтовая дорога.

— Какой хороший поступок!

— Стандартный для недокучливого пожилого активиста.

— Какой же ты вредный, Лекс! Человек для своего города старался! — покачала головой поря, давая дорогу женщине с козой.

— С его легкой руки жизнь на Андреевском заметно погрустнела. Знаешь, ведь тут никогда не жила богема. Одни работяги. Средний класс, так сказать. После того, как ночные мотыльки упорхнули, тут развернулись лавочники. Взять тот же "Замок Ричарда". О нем ходила дурная слава из-за "воющих стен". Говорили, что там живут приведения, хотя на самом деле, рабочие так отомстили хозяйке за то, что она с ними не рассчиталась. Но то, что пугает постояльцев, не помеха художникам и скульпторам, которые тут же открыли там мастерские.

— Никаких приведений?

— Всего лишь фокус с кладкой в трубе.

— И никакой тебе романтики, — вздохнула девушка.

— Ага, одна чертовщина!

— Но ты же сам только что сказал…

— Слово слову рознь, Дашко.

— И как тебе можно верить?

— Черт и вера понятия, которые стоят слишком далеко друг от друга.

— Я заметила! — воскликнула она.

— Ладно, хватит любезничать. Я серп вижу!

Молодые люди подошли к бабке в серых одеяниях. Полина посмотрела на старушку с сомнением. С виду — обычная нищенка. Лекса же вид женщины не смутил:

— Нужен серп, — просто сказал он.

— Не махайра, не хопеш, не копис, а всего лишь серп? — уточнила женщина.

— Серп для травницы.

— О-о-о… дорогой товар ищешь, редкий.

— Почему? — удивилась Полина.

Женщина на нее взглянула, и Полина взяла всю свою волю в кулак, чтобы не отпрыгнуть назад. У женщины были абсолютно черные глаза.

— Не годиться травнице убивать, противно прошептала женщина

— Но…

— Мне-то что? — неприятно улыбнулась женщина. — Как по мне то чем дольше уснет вечным сном, тем лучше. А сейчас времена не спокойные! Ой, не спокойные!

Лекс тайком дернул Полю за курточку, показывая, что говорить теперь он будет. Поля отошла на полшага.

— Цену набиваешь?

— Вещь того стоит.

— Хорошо безделушка?

— Не то слово, — улыбнулась женщина и откинула мешковину, закрывающую прилавок. Там лежал сияющий серп невообразимой со сложным орнаментом на лезвии. На секунду у Лекса проступило удивленное выражение, но он тут же сменил лицо.

— Золотой?

— Смеешься надо мной?!? Сто!

Лексу удалось выторговать покупку за пятьдесят. Они отошли, но Поля не удержалась и оглянулась на странную женщину, но там уже никого не было.

— Мара плохого не продает. Подделки — ниже ее достоинства, но и дерет в десять раз дороже. Нам повезло, — сказал он, отдавая ей серп. — Должна будешь.

— А что попросишь?

Лекс замялся и она тоже. Хоть парень и черт, но она чувствовала, что он действительно относиться к ней как к другу. Это странно, ведь по всем поверьям черт должен выторговать у жертвы душу. И тут она вспомнила, что она не просто человек, а травница. Да и Анчутка — черт маленький, лессовой.

— Ладно, забудь. Я же черт! Да и деньги я за энергию выручил.

— Буду должна, — твердо сказала она.