Другой Мародер (СИ)

Остановившись у статуи горгульи, Люпин задумался лишь на пару мгновений, прежде чем сделать финальный шаг.

— Ванильные эклеры! — выпалил он пароль — и горгулья отскочила в сторону, открывая вид на лестницу, ведущую наверх. Шаг — и она встает на место, отрезая путь к отступлению.

Ремус Люпин принял решение — и перешел свой Рубикон. По крайней мере, так в тот момент казалось ему самому.

— Мистер Люпин, — немного удивленно проговорил директор, когда Ремус вошел в его кабинет. — Вы так настойчиво просили о встрече, но я, право же, не совсем понимаю…

— Директор Дамблдор, — не очень вежливо перебил старшего юноша. Уж очень он спешил: боялся, что вот-вот передумает. — Я хочу вступить в Орден Феникса!

Пару мгновений царила тишина. А потом директор устало вздохнул и тяжело опустился в кресло.

— Присядь, мальчик мой, — куда менее официально произнес Дамблдор. — Чаю? Конфет?

— С-спасибо, сэр, — пробормотал в ответ Ремус, кое-как примостившись напротив. Озвучив свою просьбу на остатках решимости, теперь юный оборотень чувствовал себя выжатым, как лимон.

Прямо из воздуха возник дымящийся чайник и пара чашек, рядом с ними — вазочка, наполненная леденцами в виде лимонных долек. Ремус уловил своим чувствительным носом аромат черного чая с примесью чабреца и еще парочки душистых приправ.

— Угощайся, — чуть наклонил голову директор. Когда же Люпин вскинул голову, пытаясь что-то сказать, Дамблдор поднял ладонь: — Успокойся. Подыши! После этого уже поговорим.

Какое-то время они просто сидели и пили в тишине чай. И вот, спустя минут пятнадцать, директор произнес:

— Ремус, мальчик мой, — взгляд поверх очков-половинок. — Должен сказать, я несколько обескуражен. Нет-нет, я прекрасно осведомлен, что существование Ордена уже давно не является для кого-то тайной — тем более для учеников Гриффиндора! Более того: в последнее время он все больше на слуху. Но никак не думал, что ты решишь в него вступить. У тебя же были далеко идущие планы, перспективы…

— Профессор, — упрямо мотнул головой юный оборотень. — Вы же знаете, что происходит вокруг? Я не могу… — он сглотнул. — Не могу убежать, поджав хвост, когда в родной стране творится такое!

— Ремус, — нахмурился Дамблдор. — Если ты решился на такой шаг из какого-то надуманного долга или чего-то подобного, то не стоит…

— Да нет же, профессор! — воскликнул Люпин, поднимая глаза. — Хотя я и очень благодарен вам, но… это, скорее, личное.

— Поясни, — спокойно произнес директор.

— В рядах сторонников Вы-Знаете-Кого видели оборотней. Много “диких” оборотней. И возглавляет их…

— Фенрир Грейбек, — устало прикрыл глаза Дамблдор. А спустя пару мгновений он глубоко вздохнул и медленно произнес: — Ремус, я прекрасно понимаю твои чувства. И знаю, что ты хочешь вступить в Орден не для того, чтобы отомстить этому человеку — о, нет! Ты жаждешь защищать других от него. Но! — тут старый директор поднял палец. — Ты вот-вот выпустишься из школы. У тебя впереди целая жизнь, множество путей и возможностей — к чему тебе лезть в эту войну? Гробить свою жизнь?…

— Лонгботтомам вы не отказали, — сердито дернул головой юноша.

— У Фрэнка и Элис были другие обстоятельства, — покачал головой Дамблдор. — Элис Розье вышла замуж за Фрэнка Лонгботтома вопреки воле родственников, которые хотели выдать её за Рабастана Лестрейнджа. И потому им нужна была защита — которую они могли получить, только вступив в Орден. У тебя же такой срочной необходимости нет. Так ответь мне — зачем?

— Но… — захлопал глазами Ремус. — Но я хочу сражаться…

Какое-то время они снова посидели в тишине. Пока, наконец, директор не покачал головой и не произнес:

— Если это — единственная причина, то мой ответ однозначен, мистер Люпин: нет, — он пристально поглядел при этом на юношу поверх очков-половинок. Этот взгляд чуть смягчился и директор напоследок произнес: — Противостоять Тьме можно по-разному, мальчик мой. Не в одном только оружии есть сила. Любовь тоже ею обладает…

В себя обескураженный Лунатик пришел уже в коридоре. В голове звучали слова директора про “силу любви”.

О чем он вообще?! Какая любовь — война идет!

Было обидно почти до слез. Хотя теперь, когда эмоции немного отпустили его, Ремус мог понять директора. Какую помощь мог оказать он: неопытный, едва со школьной скамьи, мальчишка? Пусть и со… специфическими данными и талантами. Никакой особо. Путался бы только под ногами у старших товарищей — да и только.

Но, тем не менее, было чертовски обидно! Особенно его задела, почему-то, чушь про “любовь лучше войны” на фоне той самой войны. Будто нельзя было прямо сказать: ты не нужен нам, мальчик, иди домой уроки учить! Нет же: ему, как маленькому, скормили пару красивых лозунгов про “любовь”, чтобы деточка не обижалась.

Уже в гостиной Гриффиндора, непривычно тихой в последнее время, он плюхнулся в кресло у камина и, прикрыв глаза, несколько раз постучался затылком о спинку.