Другой мир. Книга четвертая

«Как бы там ни было — это будет позже. А сейчас, когда мы остались тут втроём, чем бы нам в ведьмином доме заняться?» — задумался Амакава и я прикинул варианты:

1. Завалиться на кровать с кошечкой и расслабится.

2. Отыскать Огаву и велеть ей принести ещё вина дорогим гостям.

3. Болтая с хентайщиком, заняться разбором содержимого своей сумки.

«Учитывая что сюда может заглянуть мать Куэс, первый пункт отпадает, просить служанку принести ещё спиртного… Знаешь, это западное вино конечно более приятно на вкус и не такое крепкое как виски «Джек Дениелс», но мы же с Химари ещё и эту бутылку недопили» — отметил двойник и желая это исправить, я одним махом прикончил остаток вина и переставил опустевшую стеклотару со столика на пол. После чего, выбрав третий пункт, мы с двойником занялись переборкой содержимого притащенной сумки, а чтобы Тайзо не скучал — я попросил нэку почитать ему вслух что-нибудь позитивное. Правда, с хентайной мангой это было несколько затруднительно, поскольку небольшое количество текста там компенсировалось иллюстрациями, которые Тайзо, лёжа на полу, видеть не мог. Тем не менее, выход из положения нашёлся. Мне вспомнилось, что в прихваченном из дома с приведениями журнале наличествовал рассказ с названием, напомнившим один старый триллер Джона Карпентера про нашествие злобных детей телепатов.

— Мурой Сейшин. Смерть держит деревню в своих объятиях… — начала читать мечница и раскрыв пакет, я принялся выкладывать из него инструмент и оружие.

— Пихтовый лес окружает эту деревню. Деревню, которая раскинулась вдоль горного потока и формой напоминает треугольный наконечник копья. Есть что-то общее между силуэтом пихты и изящным японским кедром, но первая всё же более приземистая. У японского кедра остроконечная верхушка, а пихта мерцает на свету. Она похожа на пламя, танцующее на наконечнике зажжённого фитиля. У неё прямой ствол, и ветви, лишь немного поднявшись от земли, сразу же раскидываются конусом до самой верхушки. Вместо листвы — иголки. И всё это спиралью вокруг ствола. В общем-то, совершенно скучное дерево, на мой взгляд…

Нда… Это явно не «Деревня проклятых» — с неудовольствием отметил я обнаруживая, что в суматохе боя мы запихнули мачете в чехол, толком не вытерев лезвие от крови пиротика, в результате чего мягкие ножны теперь придётся в стиральном порошке замачивать.

— … И всё же этот пихтовый лес держит деревню в объятиях смерти. Он растёт у самой границы, то здесь, то там прерываемый линией гор. И сам он уже не принадлежит миру живых. Это место во власти мёртвых — продолжила чтение демоница.

— Во власти мёртвых? — негромко переспросил Тайзо — Юто, в том журнале что, не хентай — а хоррор напечатали?

— Может это эро-хоррор? — усмехнулся я, протирая апельсиновыми корками рукоять и лезвие титановой сапёрной лопатки, после чего взялся за монтировку.

— С иной стороны смотрят вниз, на деревню, сорокаметровые пихты. Тянутся ввысь массивные очертания деревьев, живущих по сто пятьдесят — двести лет. Это исчезающий вид. Он был востребован во время войны, а потом его начали вырубать, но на месте уничтоженных деревьев появились крепкие молодые ростки. Всё это воплощает период изменений, когда место погибшего занимает следующий претендент. Деревья, которых осталось так мало выращивают для покойников. Их рост ограничивают скалы, окружающие деревню.

Древесину всегда использовали для сотоб, а позже из неё начали делать и гробы. С самого начала в деревне создают ритуальные принадлежности — собственно, ради этого она и была основана…

Видимо вначале там была обычная пилорама, рядом с которой селились работники, а потом, потихоньку и деревушка образовалась. Интересно, она случайно не «Кладбищево» или «Гробово» называется? — не удержался от чернушного комментария я, откладывая монтировку в сторону, к сапёрной лопатке и берясь за бензопилу.

— Пихтовый лес — это страна усопших, а пихта — символ могил. По сей день в лесу хоронят покойных. У каждого жителя деревни есть место на кладбище в горах. Там нет ни одной могильной плиты — только сотобы указывают, где покоятся люди. После того как по буддийскому ритуалу отслужат тридцать третью годовщину смерти, сотобу уничтожают, а на её месте сажают пихту. И, посадив, забывают. Умершего уже не считают человеком: он стал частью гор. Деревья, которые растут ради усопших… Без сомнения, этот лес — страна мёртвых.

— Наверное, круто там было бы погулять. Естественно днём, при ярком солнечном свете… — пробормотал хентайщик и мысленно я согласился с ним. Да уж, просто зашибись там места! А какие в тех темных, хвойных, удобренных мертвечиной лесах урожаи разных поганок после дождей вырастают!