Другой мир. Книга четвертая

«Не могу сказать что был в восторге от того что произошло в тот день, но я рад что нам удалось избежать ранений. Поэтому, несмотря на слова Кусаки про ограниченный срок жизни мечницы и угрозу безумия в конце жизненного пути я всё равно стараюсь надеяться на лучшее. Вспомни слова Химари, о том, что первым убитым мною духом могла стать она сама — но этого же не случилось!» — с оптимизмом напомнил двойник — Мы поддерживаем её в бою и я надеюсь, что в дальнейшем мы найдём способ избавить её от той участи и изменим её судьбу. Даже если в результате нам самим придётся…

Без проблем, мы за ценой победы не постоим и если надо — ещё большими психами станем! Главное Ринко про это не говорить, а то прибьёт… хе-хе — с хохмил я, попытавшись успокоить разошедшуюся светлую половину — А теперь вкратце расскажи, что тебе говорил дедушка о причинах подобных проблем с психикой у Химари.

«Дело тут не конкретно в мечнице, а в самом виде демонических кошек. Ведь аякаси-баканэки являются злыми кровожадными созданиями и, несмотря на то, что мои предки сумели заставить служить себе одну из них, а затем связали клятвой верности и её потомков, полностью перебороть природу демонических кошек не выходит».

«Ну да, интерес к свежей сырой рыбе или мясу птицы выдают кошачью натуру мечницы, — подтвердил я. — Да и «някающий» акцент у неё временами обостряется».

«Это ещё ерунда, поскольку в те моменты её разум так сказать оставался в границах человечности. Желая съесть рыбу сырой, Химари стеснялась делать это при всех дома. Но однажды у неё может наступить срыв и демоническая или, говоря иначе, в настоящий момент подавленная животная часть рассудка затмит человеческую».

«Хмм… Что-то мне это напоминает… Помнишь, когда она подралась с Куэс и та её подстрелила, впоследствии принимая своё лекарство мечница специально предупреждала нас с Ринко о подобной угрозе, — напомнил я Амакаве. — Но в итоге ничего страшного не случилось и кошка не буйствовала. Правда тогда помутнение рассудка длилось максимум часов пять — а может и того меньше и к утру Химари была снова прежней».

«В тот раз всё обошлось, но однажды… Процесс может зайти слишком далеко».

«Вот как… И насколько же в этом случае её заклинит? На неделю, как в тот раз, когда мечница не могла вернуть себе полностью человеческий облик? — мысленно полюбопытствовал я — Или перейдя в звероформу полностью Химари утратит возможность говорить и станет обычной домашней кошкой, вроде Ранмару?»

«Боюсь, всё может быть гораздо хуже и внешне оставшись человеком, в её разуме окончательно возобладают повадки хищного зверя, ведомого лишь первобытными чувствами вроде голода по свежему мясу, азарта охоты и прочих естественных потребностей. И мы для неё в этом случае будем лишь пищей».

Хрень какая-то… Честно скажу, мне не верится, что наша кошка-помощница и любовница внезапно превратится в монстра и попытается нас сожрать. Мы же не обращались с ней как с рабыней, не держали её на цепи. А что до её кулинарных пристрастий — можно и мясца сырого ей прикупить. Или просто по-тихому забираться с нею вечерами в мясные отделы магазинов, чтобы подруга вволю попировала после закрытия.

«Мне тоже было трудно поверить в эту, как ты говоришь «хрень», но предупреждая меня об этом, дедушка был серьёзен. И в нашем клановом архиве должен содержаться материал о подобных трагических срывах кошек…» — возразил мне двойник и я не нашёлся что ответить, размышляя о необходимости новой поездки в Ноихару. А затем на какой-то момент похоже всё же отключился, поскольку очнувшись, некоторое время спустя от прикосновений зевающей мечницы, ощутил позывы мочевого пузыря.

— Похоже, ничего не вышло… — пробормотал я, с трудом поднявшись с пола и взглянув на дисплей часов, показывавших половину третьего ночи, отправился в сортир. Вернувшись же, я заметил на кровати задремавшую, но так и не решившуюся вернуться в нашу спальню без меня мечницу. В итоге, не став будить подругу, я аккуратно укутал её пледом и опустился на кровать рядом.

— Останемся здесь, не будем тревожить сестрёнок… — шепнул я сонно встрепенувшейся подруге, успокаивающе погладив её по ушастой голове и вскоре снова задремал, погружаясь в зыбкую тьму сна, причудливую и странную. Я словно оказался посреди казавшегося бесконечным темного водного пространства, сливавшегося вдали с такими же темными небесами, с которых подобно редким крупным снежинкам падали, кружась, белые лепестки. Добавляло сюрреализма забавное обстоятельство, заключавшееся в том, что вместо лодки подо мной была неровная, бугрящаяся закрытыми люками, исцарапанная и покрытая пятнами копоти металлическая поверхность крыши десантного отсека знакомой БМП-3.

— Не знал, что танки могут плавать, — услышал я голос Амакавы и осторожно повернувшись к башне, узрел замершего перед ней двойника, державшегося рукой за ствол главного орудия. — А вот на чём там плавает она?