Другой мужчина (СИ)

Полиция считала, что никакой связи между ним и похищением нет!

Но ведь она видела, сама видела. Ужинала с ним.

Нет, он ужинал на корабле «Молнии-Связь» на орбите. Есть свидетели. Может быть, Анастасия Дмитриевна видела стереопроекцию?

Может, это на корабле «Молнии-Связь» видели проекцию, отвечала Настя. Она же связист, отличит проекцию от живого человека! Ела с ним за одним столом. У него одеколон с переменным цветочным запахом.

Но полицейские говорили про стресс, волнения, испуг…

Когда пациентка начала плакать, врачи выгнали их из палаты.

Настя осталась думать о пережитом. «Молния-Связь» пыталась вылезти сухой из воды, и, похоже, получалось. Как так? Неужели они не только не будут наказаны, но и возьмут тендер — что с самого начала и хотели?

Деймос вызвал её именно тогда, когда был больше всего нужен. Настя не стала включать изображение — зачем показываться в слезах и соплях? Главное — видеть его.

Но картинки тоже не получила. Только голос, который сам по себе уже успокаивал.

— Привет, звёздочка моя. Волновалась?

Вместо ответа всхлипнула. Так получилось.

— Кто тебя обидел, милая? Что произошло?

— Деймос, я хочу вас увидеть. Пожалуйста, — почти шёпотом.

10 ноября

— Ну не надо, зачем? Я сейчас совсем голый, но это совершенно не эротично, потому что у меня вскрыта грудная клетка и отключены нервные окончания.

— Ну и ладно!

— Нет, малышка, мне не разрешат. Мне и поговорить дали чуть-чуть. А ты почему прячешься?

— Я страшная и опухшая. И лицо разрисовано датчиками.

— Ты не можешь быть страшной, ты и мёртвая была милая. Покажись.

Она вздохнула и включила изображение. Раз уж просит… Настя чувствовала себя виноватой за всё то, что успела передумать про Деймоса, в то время, как ему лечили травмы, полученные из-за неё.

— Ну вот, как ты там?

— Почти нормально. Слабость. Всё тело побаливает и чешется. Деймос, полиция приходила. Они говорят, у Мартова алиби! Утверждают, что его там не было.

— Постой, а ты его видела?

— Конечно, он был со мной на корабле всё это время, и руководил тоже он! А теперь мне не верят. Его так и не посадят?

— Ты не должна беспокоиться, — твёрдо и серьёзно. — Обещаю, все получат по заслугам.

— Нет, не получат. Мартова не арестуют, «Молния-Связь» возьмёт тендер… Вас не будет на заседании, так?

Молчание.

— Боюсь, что нет.

— Деймос, как так? Они получат тендер? Ведь даже если бы Мартова посадили, могли бы не доказать, что виновата компания. А теперь…

— Настенька, прости, — тихим голосом сказал он. — Я могу прийти только без жизненно важных органов.

— Понимаю.

Мгновения колебаний… И поспешила выбросить наружу идею:

— А я?

— Что, малышка? Ты же болеешь?

— Я могу побывать на заседании, ведь я целая и ходячая. Правда, могу.

Она виновата перед Деймосом за все плохие мысли и — не хочется уступать врагу. Она приползёт туда даже полумёртвая.

— Насть, ну не могу я тебя отпустить такую…

— Да почему?! — почти разозлилась она. — Вы хотите, чтобы сволочи, от которых я столько натерпелась, были в шоколаде? Всё за меня решили, да?!

Он помолчал. Ещё помолчал.

— Деймос! — вторгся в разговор кто-то. — Закругляйся давай.

— Да-да-да, уже почти всё. Насть, ладно, ты большая девочка, и реши сама. Если ты ещё болеешь, тогда не надо. Если уже можешь… В общем, подумай хорошо. И не насилуй себя почём зря. Этим я сам потом займусь. А?

— Ладно, — Настя растерялась. Не ожидала, что он так быстро уступит. — Только мы сможем ещё поговорить до тендера, хорошо?

— Хорошо. Люблю тебя, девочка. Пока.

Даже удивительно — во первых, ему позволили ещё один вызов. Но тут была уважительная причина. А во-вторых, Андрейчев ответил.

Правда, особой радости не выказал.

— Немирский, что? — спросил, не скрывая раздражения. — Вы получили Настю. Хорошо сохранившуюся и восстанавливаемую.

— В отличие от Вилены, да?

И замминистра почти взбесился:

— Послушай, сволочь! Хватит копаться в моей жизни! Я тебя уничтожу!

— Отнюдь. Вы меня благодарить будете.

Ну не умеют учёные создавать нервную ткань. Только клонировать, но и это практически полностью запрещено. Исправить несколько очагов разложения в мозге ещё можно, но если какой-то отдел разрушен полностью, личность не спасти.

Человека — пожалуйста. Но — полноценным он уже не будет. Хорошо, если просто слабоумным.

Настя рисковала лишиться любой части себя. Ума, рефлексов, контроля за телом…

Но сохранила всё.

— Андрейчев, я насчёт перевода Вилены в другую больницу, — и, чувствуя нарастание страха и ярости, быстро добавил:

— С ней всё в порядке.

— Вы. Это вы.

Бледный, как туманность.

— Вы понимаете, что её жизнь поддерживается только системами, что без них она не может даже дышать? Если вы её убьёте…

— Хотите с ней поговорить? — перебил Деймос, проигнорировав угрозы.

— Она не может говорить. Даже мысленно.

Замминистра тяжело дышал. Он явно не знал, что делать, как быть, что думать. Надо добивать, пока не очухался.

— Хотите с ней поговорить? — повторил громче, лукаво улыбаясь. — Я вам её подключу.

Биокамера всплыла на экран. Врач в медицинском комбинезоне подвигал пальцами, подключая связь.

Бледная, совершенно лысая девочка открыла глаза, лишённые ресниц.

— Папа?