Другой Петербург

Какое-то время, возможно, Дмитрий Владимирович и воздерживался (хотя ему было всего около тридцати; трудновато приходилось). Уйдя от кузена, он продолжал дружить с его мачехой, Еленой Валерьяновной, писал ей подробные письма о своем житье с Мережковскими. Вот съездили в Ялту в апреле 1905 года и чем там занимались: восходили на гору к некоей колоннаде (ресторан, вероятно) и оба Димы читали из Священного Писания: Сергеич — псалмы, Владимыч — из Апокалипсиса. Суета и трескотня первой русской революции так им досаждали, что они удалились втроем для молитвенного сосредоточения — в Париж… На прощание позлили Лидию Дмитриевну Зиновьеву-Аннибал, о «средах» которой еще вспомнится: устроили прощальный вечер именно в среду, отбив всех гостей от Ивановых с Таврической. В Париже у Мережковских была своя квартирка на улице Теофиля Готье. Вот там и уединились, как Мария Антуанетта в Трианоне (большом и малом дворцах и на ферме) воображала себя в сельской патриархальности.

Глава 20 Таврический сад. Стрелка Елагина острова. Суворовский проспект. Таврическая улица

Общий предок графа Н. П. Румянцева и С. П. Дягилева. — А. Ф. Кони и А. Н. Апухтин. — Монументы в Таврическом саду. — Сходство Таврического дворца с помещичьими усадьбами. — Историческая выставка портретов. — Прогулки на «пуанте». — Графиня Ю. П. Самойлова и ее мужья. — Павлуша Маслов. — Суворовский пр., д. 34. — Новостройки на Таврической улице. — «Башня» Ивановых. — «Гафизиты». — Федор Сологуб — Мистерии на Галерной, д. 63. — Союз Ивановых с Маргаритой Сабашниковой. — Виктор Наумов. — Сережа Позняков. — Фонечка Годунов. — Влюбленность Веры Шварсалон

В Литейной части — от Фонтанки до Знаменской — аристократические кварталы старого Петербурга. Название местности идет от петровских времен, когда на берегу Невы размещались Литейный двор и Арсенал. От Литейного двора вверх по течению, к Смольному двору, на излучине реки, проложили параллельные линии, ставшие позднее Шпалерной, Захарьевской, Сергиевской и т. д. улицами. Селились здесь сподвижники Петра, служившие по адмиралтейскому и артиллерийскому ведомствам. Был тут дворец сестры Петра, царевны Натальи Алексеевны, со Скорбященской церковью (в наше время долго в ней размещалось Общество охраны памятников).

Царевич Алексей Петрович тоже здесь жил. Описанием его петербургской усадьбы начинается самый, пожалуй, известный исторический роман Мережковского. Опытный романист, писавший многотомные эпопеи, обладал, конечно, достаточным воображением и техникой, но когда в романе «Петр и Алексей» рисует он голую женщину, в которой любовника волнует лишь родинка ее над левой бровью, воскликнем, вслед за современником писателя Константином Сергеевичем Станиславским: «Не верю!».

Все перемешано и взаимосвязано: в розыске царевича, укрывавшегося от отцовского гнева в Неаполе, принимал участие тот самый Александр Иванович Румянцев, жена которого зачала от Петра будущего фельдмаршала — отца покровителя архивных юношей в Иностранной коллегии (см. главу 2) и дальнего предка Сергея Павловича Дягилева, по этой линии гордившегося сходством с Петром Великим…

В течение XVIII века обширное пространство между Литейным проспектом и Смольным было отведено для размещения воинских частей. Преображенский полк, в который отбирали богатырей двухметрового роста; кавалергарды в сверкающих латах, в касках с пышными султанами, — картины незабываемые. Однообразная красивость бесконечных параллельных улиц напоминает шеренги войск, выстроившихся на парад. Рядом с казарменными городками во второй половине прошлого — начале нынешнего века встали особняки и обширные доходные дома с богатыми квартирами. Когда-то золотились здесь купола церквей: Захарьевской, Сергиевской, Косьмы и Дамиана; позванивал колокол кирхи св. Анны, — отсюда и названия улиц (Кирочная, Воскресенский проспект и т. п.), отчасти восстановленные, но во многих случаях переделанные на советский манер. Переулки между большими магистралями не уступают по длине улицам: Басков, Манежный, Ковенский, Саперный…