Другой Петербург

Кажется, занят он был в каком-то эпизоде в историческом представлении «башенного театра» 19 апреля 1910 года. К этому времени подросли уже падчерица и дочка Иванова, пасынки Шварсалоны. Квартиру заполнила учащаяся молодежь, студенты университета. Как принято в хороших профессорских домах, устроился домашний театр. От покойницы Лидии Дмитриевны осталось невероятное количество разных тканей и ковров, из которых Сергей Судейкин скомбинировал удивительные задники. Ставилась пьеса Кальдерона «Поклонение кресту». Мейерхольд изобрел в этой постановке ряд сценических эффектов, которые использовал в дальнейшем. Занавес открывали два арапчонка: собственноручно вымазанные Всеволодом Эмильевичем сажей мальчишки, сыновья здешнего швейцара Павла (уж позже заиграют арапчата в «Дон Жуане»). Кузмин тоже появлялся в этом спектакле в двух эпизодических ролях.

Мелькал Позняков в «Собаке» и «Привале», был «действительным членом» Общества Интимного театра; во время войны был мобилизован и находился в действующей армии; после революции обнаружился где-то в Краснодаре; куда делся потом — неизвестно.

Кузмин, влюбляясь, как правило, ревновал. Отбыв из Петербурга в Окуловку (недалеко от Бологого, у мужа сестры была там дача) наказывал Нувелю беречь «Сергея Сергеевича», препятствовать его общениям с Сомовым. Но не таков был Позняков, чтобы соблюдать какие-то обеты.

Да и Михаил Алексеевич не мог без любви. В Окуловке прекрасно сошелся в 1909 году с фабричным приказчиком Афанасием Годуновым, «Фонечкой».

Как странно в голосе твоем мой слышен голос,
Моею нежностью твои глаза горят,
И мой чернеется, густой когда-то волос
В кудрях томительных, что делит скромный ряд…

В Фонечку, меж тем, влюбилась Варенька, племянница Михаила Алексеевича. Юноша разрывался между дядей и племянницей, на которой обещал жениться. Ситуация, в общем, типичная для нашего поэта.

Он сам в это же время оказался, помимо своей воли, объектом желания. К осени 1908 года он поселился на «Башне» у Ивановых (читатель должен помнить: Гюнтер, Гумилев, Волошин, Черубина — см. главу 6). И там отчаянно им увлеклась восемнадцатилетняя падчерица Вячеслава Ивановича, Вера Шварсалон.

Атмосфера на «Башне» после смерти Лидии Дмитриевны была напряженной. Вячеслав мистически общался со своей Диотимой, являлась она оккультным образом и Кузмину в виде византийской царицы, и тут же Наумов в белых одеждах… Немец Гюнтер наивно хлопал глазами, умолял разыгрывающего из себя этакого мага Кузмина помочь овладеть какой-то актеркой, и Михаил Алексеевич торжественно вручал ему амулет, целовал в лоб, глаза, уши, руки, ноги и сердце.

Вполне в духе этого тихого бедлама были дневниковые записи юной Шварсалон, томившейся без Кузмина, ревновавшей его к «маленькому Познякову», отказавшей сватавшемуся к ней Моде Гофману. Кончилась история в апреле 1912 года фантастическим образом. Вячеслав увидел в падчерице отражение светлого лика своей вечной супруги, и Вера забеременела. В таком состоянии она попыталась напрямую предложить ни о чем не подозревавшему Кузмину жениться на ней. Тот отказал. Вячеслав Иванович, обручившись с Верой Константиновной, отбыл во Францию.

В сущности, дела сугубо интимные, но Михаил Алексеевич не делал, как известно, тайн из своей личной жизни. Вскоре об этом заговорили все, кто бывал на «Башне». Сплетня дошла, наконец, до брата Веры, Сергея Константиновича. 7 декабря в «Панаевском» театре на Адмиралтейской набережной (построенном отцом мачехи Дягилева) шла пьеса «Изнанка жизни» с декорациями Судейкина. Шварсалон подскочил в партере к Кузмину и дал пощечину.

Мокрый, по слову Достоевского, звук пощечин так и плюхает по нашей книге. Стреляться с «кретином Шварсалоном», как обозвал его в дневнике Кузмин, он не стал, не без остроумия сославшись на неравенство сословий. Вскоре о скандале забыли. Жил тогда поэт уже на Рыночной, у Судейкина.

Глава 21 Спасская улица, дом 17, квартира 9